— Привет, Никки, — сказала она, когда подошла ее очередь.
Я не помнила, чтобы называла ей свое имя.
— Привет, Мэри. Как у вас сегодня дела?
— Можешь сегодня поесть со мной?
— Э-э-э… — я взглянула на Кристофера, и он кивнул. — Конечно, сейчас.
Вероятно, это было еще одной стороной моих обязанностей, помимо разливания супа. Я налила себе суп в тарелку и пошла за Мэри к одному из длинных прямоугольных столов. Мы сели в дальнем конце лицом друг к другу.
— Прости меня за тот день, — сказала она. — Я тогда устроила небольшую сцену.
— Ничего, все нормально.
— Я просто… иногда путаюсь. — Она поломала хлеб на маленькие кусочки и положила их в суп.
— Я понимаю.
Она посмотрела на меня с надеждой.
— Правда?
— Конечно, Мэри. — Я хотела было сказать ей, что у моей бабушки была болезнь Альцгеймера, но передумала. Вдруг она обидится на такое сравнение.
Она ждала, пока я скажу что-нибудь еще, и я решила, что сейчас подходящий момент для моего вопроса.
— Мэри, мне одна девушка здесь рассказала, что вы искали чью-то дочь?
Глаза у нее забегали, будто она волновалась из-за того, что могла ослышаться. Может быть, это был секрет.
Я понизила голос:
— Это правда?
Она не ответила, и я продолжала:
— Я могла бы помочь вам найти то, что вы ищете. Кто такая дочь Пенелопы?
Испуг исчез с лица Мэри, и она вдруг сдавленно захихикала.
Выглядело это довольно нелепо. Когда к ней вернулось самообладание, она сказала:
— Я ничего об этом не помню.
Она снова была спокойна. Очевидно, если она и знала что-нибудь, то рассказывать не собиралась. Я сменила тему:
— А откуда вы?
— Отсюда. Из Парк-Сити.
— У вас есть семья?
— Только мама.
Я постаралась не показать своего скептицизма. Ей должно быть не меньше восьмидесяти лет. Может, она имела в виду, что мать все еще духовно с ней. Или что она выросла с одной матерью. Я снова переменила тему, потому что не хотела сообщать ей ошеломительную новость, что ее мать, вероятно, уже умерла.
— Красивый браслет, — сказала я, указывая на ее запястье. — Откуда он у вас?
Она быстрым инстинктивным движением пошевелила рукой с браслетом под столом.
— Он передавался в нашей семье из поколения в поколение. — Она съела ложку супа и откусила хлеба. — По женской линии, — добавила она. — Но ты не можешь его взять.
— О, что вы, просто он красивый, — сказала я.
Очередь за едой становилась все меньше. Мэри доела суп, попила воды, поставила чашку и наклонилась вперед. У нее затряслись руки.
— Помоги мне, Никки.
Она сказала это ни с того ни с сего.
— Хорошо. Что я могу сделать?
— Я в растерянности. Я была готова уйти. А теперь я не знаю, что делать.
Говорила ли она о смерти?
— Что меня ждет? — спросила она.
Я медленно покачала головой.
— Я не знаю, честно.
— Но во что ты веришь?
Еще год назад мое христианское воспитание подсказало бы мне ответ: в рай. Когда я как-то спросила отца, где, по его мнению, находится мама, он сказал, что она на небе, смотрит на нас. Но теперь мне казалось, что это очередная ложь, которую люди придумали для самоуспокоения. Я ничего не знала о царстве небесном.
— Я не знаю, что вас ждет, — сказала я. Она поникла. — Но там должно быть лучше, чем здесь, — добавила я. — Так просто должно быть.
Ее плечи обмякли, и только тут я поняла, как она была напряжена.
— Спасибо.
Когда мы мыли посуду после обеда, ко мне подошла девушка с косами.
— Сочувствую, что тебе пришлось сегодня обедать с Мэри.
Я наклонилась, чтобы собрать тряпкой крошки со стола.
— Это было славно. Мне жаль ее. Я попробовала спросить ее о дочери Пенелопы, но она засмущалась.
— Персефоны, — сказала девушка с косами.
Я подскочила.
— Как ты сказала?
Она откусила кусочек оставшейся от обеда булки.
— Это была дочь Персефоны, — проговорила она с полным ртом. — Я вспомнила. Только она говорила так официально: «Дочери Персефоны».
Она завязала свой рюкзак, закинула за спину, а я так и стояла с тряпкой в руках.
— Дочери Персефоны?
Слишком фантастично.
Всю неделю Мэри и дочери Персефоны не выходили у меня из головы. Когда в следующую субботу я пришла в столовую, Мэри уже взяла свой обед и сидела за столом с незнакомой женщиной. На вид та была ровесницей моего отца, может быть, немного старше, и одета она была так, как будто пришла в арт-галерею, а не в столовую для малоимущих.