Я смотрела на него, затаив дыхание, и даже не вынула карты из коробки.
— Напомнить, как тасовать? — спросил он.
Я не ответила. Вытряхнула карты, сняла половину колоды, перетасовала. Он снял снова, и я сдала.
Невозможно сосчитать, сколько раз мы делали это прежде, с самого детства, когда мой папа на заднем дворе нашего дома, под батутом, учил меня с Джеком и Уиллом играть в покер.
Джек сказал, что проигравший пойдет волонтером в дом престарелых. Он знал, что папа согласится. Мы с Джеком потеряли день и сдержали слово. Это была единственная игра на моей памяти, которую он проиграл.
Джек достал коробку со старыми фишками для покера из-под кровати и дал каждому по горсти. Те же фишки, которыми мы всегда играли. Красные и черные, из казино в Вендовере.
Он сунул в рот зубочистку. Это так на него похоже.
— Ты помнишь… — начала я.
Он посмотрел на меня. И ничего не сказал. Я подумала, отчего он не спрашивает, но потом поняла, что он ждет. Все, что я сегодня скажу, я должна буду сказать сама.
Я закрыла лицо веером из карт, прячась от взгляда Джека. Я могу это сделать. Я могу это сделать.
— Меня не было очень долго, — сказала я. — Дольше, чем все думают.
Меня охватила дрожь то ли от сквозняка, то ли он внезапного осознания тяжести хранимой мной тайны, хотя Джек едва ли мог понять все значение моих слов.
Он посмотрел на свои карты и разложил их по порядку.
— Насколько долго? — спросил он.
— Многие годы, — выдохнула я. — Я знаю, как это звучит.
Но он не спросил меня о временном несоответствии. Вместо этого он спросил:
— Тебе было больно?
От неприкрытой невинности его вопроса мне стало грустно.
— Немного.
— Ты кому-нибудь говорила?
— Нет. Я… не знаю как… на самом деле, — голос мой начал дрожать, и я закрыла лицо руками. Меня трясло, и он развернулся и снял с кровати покрывало. Это покрывало сделала для него его мама, когда ему исполнилось двенадцать. Он сел рядом со мной и укрыл меня им.
— Ш-ш-ш. Все в порядке. Теперь все хорошо. Тебе не надо больше говорить. Просто закрой глаза. — Я свернулась в клубочек на полу, а он лег рядом со мной. Он погладил меня по руке. — Я здесь, Бекс. Что бы это ни было, что так пугает тебя, я здесь.
Я давным-давно потеряла способность видеть сны. Нельзя видеть сны, когда потеряно так много сил.
Я видела сны в первые несколько лет — или, может, десятилетий — в Нижнем мире. Но по мере того как мои запасы энергии иссякали, сны становились все короче и короче, пока совсем не исчезли. Вместе с воспоминаниями.
Но в ту ночь с Джеком я видела сны.
Сначала это был бессмысленный сон, будто мой мозг попытались завести после долгой зимы в гараже. Ни отчетливых форм, ни знакомых мест.
Но потом в снах появилось значение. Я видела, будто меня бросили в неглубокую могилу и начали закидывать сверху грязью, слой за слоем, сдавливая грудь до тех пор, пока сердце не лопнуло.
Но я ведь не могу видеть сны. Я знала, что это совершенно невозможно.
Внезапно я проснулась.
Лицо Джека было так близко к моему лицу. Мы почти касались друг друга.
Во сне Джек повернул ко мне голову, и его губы коснулись моих. В этот момент я почувствовала, как что-то прошло сквозь меня, будто меня захлестнула волна энергии. Джек открыл глаза. Я отпрянула, мы оба замерли.
— Ох, — сказал он. — Мы ведь…
— Почти, — ответила я. Тут я поняла, почему видела сон, хотя и не должна была, и это больно кольнуло меня.
Я отбирала энергию у него. Когда наши губы сблизились, я брала у него энергию и благодаря этому смогла преодолеть границу сна.
Я вскочила и бросилась от него, оказавшись в дальнем углу комнаты.
— Прости. Я не должна была… Мне надо идти.
— Нет. Не надо снова убегать, Бекс, — он вытянул руки перед собой. За его спокойным голосом чувствовалось смущение: — Что это было?
— Э… Прости.
— Хватит извиняться. Просто говори.
— Хорошо, но ты оставайся там.
Он кивнул, как будто и не собирался приближаться ко мне.
— Я не знаю, с чего начать. — Я прижала колени к груди и положила на них подбородок. — Я пытаюсь найти слова, чтобы все объяснить, и сама не верю им.
— Я буду с тобой. До этого поцелуя я думал, что дело в наркотиках. Теперь я не знаю. Так что попробуй.
Я глубоко вздохнула.
— Этот поцелуй был необычным?
— Да.
— Приятно необычным?
Он помолчал.