- Я не террористка и не наркоманка.
- А прячешься от кого?
- От дедушки.
- Стесняюсь спросить, почему?
- Потому что достал!… То нельзя, это нельзя…
- А родители?
- Родители… - Рита внутренне напряглась, сжалась, как пружина, голос ее завибрировал, задрожал, как задетая пальцем до предела натянутая струна. - Нет у меня родителей… Мама когда-то была…
Я всего лишь открыл рот, чтобы задать вопрос, но Рита набросилась на меня:
- Не надо ничего спрашивать!
В ее голосе я услышал звон лопнувшей струны. Внутренняя пружина разжалась, девушка вскочила с дивана и застыла, как морская фигура на счет «три». Казалось, из какой-то своей игры она возвращается в реальность, мимические мышцы лица постепенно расслаблялись, уголки рта распрямлялись.
- Извини, - выдавила она.
- Да нет, это ты извини.
Мне захотелось успокоить, утешить ее, я поддался порыву чувств, обнял Риту за плечи, привлек к себе. Только тогда и очнулся, отдернул руку, отстранился. Я сам похож был на перетянутую струну: дрожала каждая клеточка тела, сознание входило в фазу хаоса. Я должен был срочно взять себя в руки.
- Меня воспитывал дедушка, мы жили с ним в деревне, он запрещал мне пользоваться интернетом… - быстро проговорила она, пытаясь уместить в одной фразе всю свою прошлую жизнь вместе с переживаниями, с ней связанными. - Он много чего мне запрещал, в конце концов, мне все это надоело.
- И ты сбежала от него в Москву.
- Села в первый попавшийся поезд, - сказала она.
- А все дороги ведут в Москву.
- Дедушка меня догнал, я от него сбежала, потерялась…
- А я тебя нашел.
- Мне кажется, дедушка где-то рядом.
Рита приложила кулачки к своей груди, сжалась в комок и прильнула ко мне. От волнения у меня ухнуло сердце, я почувствовал себя медным колоколом, по которому ласково провели рукой - в душе тихонько зазвенело, запело, но там же звякнул тревожный колокольчик.
- Ничего, походит вокруг, побродит и уедет. А ты ему потом позвонишь.
Я обнял Риту и почувствовал, как от перенапряжения чувств немеет рука. Меня охватило чувство нежности, как мать, которая обнимает своего ребенка после разлуки. Если мать не в себе, от сильной любви она может задушить сына в своих объятиях, настолько же опасна и сумасшедшая нежность, силу которой я испытал на себе.
Я задыхался от переизбытка чувств, мне нужна была передышка, но Рита сама отстранилась от меня, виновато посмотрела в глаза.
- Он охотник, он будет искать до последнего.
- Уже нашел бы, если б смог.
- Может, и не найдет, - пожала плечами Рита. - Но все мои документы у него.
- Тебе не нужны документы. Пока ты со мной, - уточнил я.
- Ты позаботишься обо мне? - Она смотрела на меня с тревогой и опасением, как будто я мог отказать ей.
- Даже не сомневайся.
- Ну, хорошо, - успокоилась она.
И вернулась на диван, взяла книгу, быстро, без суеты нашла нужную страницу, улыбнулась в предвкушении, заерзала, устраиваясь поудобней. И дедушка ее перестал волновать, и обо мне она забыла. Что это - волшебный мир книги, олимпийское спокойствие или душевная аномалия?
Мне тоже нужно было успокоиться. Я отправился в ванную, принял душ, начисто побрился, привел себя в порядок… но не в чувство.
Я был переполнен Ритой, меня притягивало к ней, как планету к солнцу. Сближаться с ней было опасно - сгоришь, но я мог вращаться на ее орбите, согреваясь в теплых лучах. Вращаться вечно. Достаточно было подсесть к этой чудесной девушке, закрыть глаза и просто пропускать через себя исходящие от нее волны завораживающего тепла. Для полного счастья мне могло бы хватить и этого, поскольку я чувствовал себя вывернутым наизнанку, чувствами наружу.
Глава 2
Утро застало меня врасплох. Где Рита? Вдруг она ушла? Эти вопросы поставили меня в тупик. Я вдруг увидел себя в извилистом лабиринте со стенами двухметровой высоты и сразу же нашел выход - вскочил с кровати, оделся, вышел из комнаты и осторожно заглянул в детскую. Рита спала, свернувшись калачиком, и тихонько сопела. Прилив нежности вызвал чувство неловкости, заставил закрыть дверь.
Я улыбнулся, вспоминая свой лабиринт. Зачем биться головой о стену, если через нее можно просто перелезть?… Но смогу ли я преодолеть двухметровый забор в реальности? Я уже и на турнике, пожалуй, не смогу подтянуться.
Улыбка сошла с лица. Я уже не молод, не в форме, не в моем положении мечтать о молоденькой девочке, для которой все еще только начинается. Пора браться за ум и спускаться с небес на землю…
А может, мне нужно сбросить вес, поднять мышечный, а вместе с тем и жизненный тонус? Тридцать восемь лет - это далеко не предел. Отец говорит, в шестьдесят лет все только начинается… Отцу моему шестьдесят два, столько же, примерно, и дедушке Риты. Я на самом деле годился ей в отцы.