Три следующих месяца они не расставались. Оба по взаимному согласию старались завести новых друзей и сколько-то побыть врозь, но большинство вечеров кончалось тем, что они обретали друг друга хотя бы ради того, чтобы просто стоять и целоваться в холодной тени институтской часовни на полпути между их общежитиями. Она была верна своему принципу насчет секса – не собиралась спешить, – но неуклонное умножение вольностей привело к тому, что в конце ноября они, обнаженные и нервничавшие ужасно, очутились в одинокой до того постели Джорджа. Его сосед Кевин куда-то свалил на всю ночь.
– Ладно, – сказала она.
Он схватился за презерватив, который таскал при себе с выпускного класса средней школы.
Вошел медленно: одна рука на талии, вторая подложена под приподнятое бедро. Она подалась навстречу, запрокинула голову и закусила пухлую губу. Джордж, к своему позору, кончил почти мгновенно больше от этого зрелища, чем от движения ее бедер. Извинился, а она рассмеялась и наградила долгим поцелуем. Сказала, что он у нее первый, но крови, слава богу, не было. Через месяц, когда Эмили досрочно сдала экзамены и вернулась в Пенсильванию, Джордж и Лиана обосновались в ее комнате на целую неделю. На всем Восточном побережье разыгралась снежная буря – такая сильная, что в Мазере отложили половину экзаменов. Джордж с Лианой занимались, дымили легким «Кэмелом», периодически выбирались в столовую и отдавались сексу. Опробовали все позы; изыскали приемы, позволявшие Джорджу продержаться дольше, а Лиане – быстрее кончить. Каждый день, казалось, открывали новую страну, что пряталась за дверцей в стене. Безумие этой недели граничило у Джорджа с почти невыносимой печалью. Он был достаточно начитан, чтобы знать, что юношеская любовь бывает лишь раз, и хотел, чтобы она никогда не кончалась, не выдыхалась. Он был прав: неделя, проведенная на ложе Лианы, которое было не больше и не удобнее раскладушки, навеки отпечаталась в его памяти.
С тех пор он искал либо эту любовь, либо что-то похожее.
Они сдали экзамены, и яркий лед, оставленный бурей, которая на время заперла мир в своей скорлупе, растаял и обернулся слякотью и грязными ручьями. Они простились за два дня до Рождества, накануне разъезда по родным штатам: Лиана отправлялась на машине, а Джордж – поездом.
Лиана дала Джорджу номер телефона ее родителей во Флориде, но заклинала не звонить.
– Все равно меня не застанешь, – объяснила она. – Почти наверняка. Серьезно, не надо. Если засекут, что мне звонит приятель из колледжа, хлынет поток вопросов. Они вернут меня в поясе целомудрия.
– Да брось!
– Поверь, это так, – протянула она со звучным южным акцентом, который совершенно не укладывался в его представления о Флориде.
Он воображал себе серфинг и кабриолеты, но девушка заявила, что в Суитгаме, ее родном городе, ребята – всяко белые, а никакие не черные и не мексиканцы – слушают кантри и водят пикапы.
– Тогда ты звони, – предложил он и написал номер родителей.
– Позвоню.
Не позвонила.
А он, вернувшись в Мазер-колледж в январе, услышал новости.
Лиана не вернется в Коннектикут.
Она покончила с собой в родном доме, в штате Флорида.
Глава 3
За четверть часа до полудня Джордж стал первым посетителем бара «Джек Кроу». Среди прочего ему в заведении нравилось то, что оно пока не поддалось общегородской моде на бранчи. Бар открывался с ланчем даже по уик-эндам. Никакой очереди у входа за яйцами-пашот и десятидолларовой «Кровавой Мэри». Никакого джазового трио в углу.
В «Джеке Кроу» было холодно, как в морозильнике, даже спозаранку. Спертый пивной дух лишь самую малость перебивала вонь лизола. Официанток не было видно, и Джордж заказал у стойки бутылку «Ньюкасла».
– Вы нынче рано, – заметил хозяин, вернувшись к нарезке лимона ломтиками.
– Мне тошно от этой жары, Макс.
– Не тебе, а нам с тобой.
На стойке лежала измятая газета. Джордж прихватил ее в кабинку, откуда была видна дверь. Развернул листы, но не смог сосредоточиться на словах и все глядел поверх них на вход. Когда прикончил пиво, было десять минут первого. Входили трижды: сначала пара юных японцев с чемоданами на колесиках; затем почтальон наскоро бросил на стойку бумажный рулон, перехваченный резинкой; третьим явился завсегдатай по имени Лоренс. Джордж чуть прикрылся газетой, чтобы тот не заметил, но Лоренс сразу отправился на свое излюбленное место у дальнего конца стойки, поближе к кухне.