«А у тебя много желаний, Кай? Кай, а давай сегодня посидим подольше, посмотрим, вдруг звезды будут падать с неба, тогда можно будет загадать. А какое у тебя самое заветное желание, вот самое-самое, Кай?»
«Кай, а ты думал обо мне сегодня утром? Мне кажется да, потому что ты снился мне. Вот правда, ты – снился сегодня ночью – мне! Правда, чудо?»
Слишком шумная, слишком яркая, слишком веселая. Как можно постоянно столько говорить? Как можно постоянно столько говорить с ним обо всем – о себе, о других, о нем? Для того, чтобы думать, нужна тишина. А Герда лишала его тишины и, видимо, не отдавая себе отчета в том, что раздражает, вот этим своим постоянным трещанием отвлекала от мыслей, отнимала любую возможность быть самим собой. Остаться наедине с собой – хоть ненадолго. Разве это много? Разве он так многого хотел? Неужели она, глупая, не поняла, что он попросту сбежал от нее?
Он ушел потому, что хотел остаться один.
Кто бы подумал, что она отправится его искать. И найдет!
Ну да, ей пришлось не сладко. Но… ее же никто не просил?
С чего она вообще решила, что должна его искать? Что она имеет на это право? Имеет вообще какие-то права на него?
Каждый имеет право на свою часть снежной королевы в сердце. И, еcли ему комфортно так, с чуть большей долей снежности в душе, чем у других, почему именно он должен подстраиваться под вечно болтающую, неугомонную, надоедливую Герду?
Надоевшую.
Слишком много. Настолько много, что в один непрекрасный момент это оказалось попросту невыносимо. Ее, Герды, стало столько, она заполонила собой все, она была везде, и Кай понял – сейчас или никогда. Или он потеряет себя, растворится в Герде, или оставит Герду, но сохранит в себе того, кем он является. Сам. И тогда… больше не нужно будет подстраиваться, натужно улыбаться, делать вид, что ему ужасно интересно, распустится ли к обеду вот этот бутон. Не нужно будет стараться выглядеть тем, кем его хотят видеть окружающие, не спрашивая при этом, хочется ли ему быть таким?..
Он ушел и вздохнул, наконец-то, свободно. Кто ж мог предположить, что эта дурочка отправится на его поиски? Что за манера всех спасать! Что за потребность такая – всем помогать, да еще при этом с таким покорным выражением лица? Неужели она никогда не думала, что, действуя таким образом, заставляет людей чувствовать себя виноватыми?
А быть виноватым не нравится никому. Никогда и никому, даже если ты на самом деле виноват. Но…
Раскаивался ли Кай? Нет. Он не думал о раскаянии, не думал он и об искуплении. Он вообще не думал бы о Герде, если бы не эта постоянная ноющая, жгущая боль. Но ему нужна была она. Его Герда, старая, давняя подруга, девочка, с которой они вместе играли, будучи маленькими, и та женщина, которая приходила за ним во дворец Снежной королевы. Глупая, наивная Герда – она думала, его нужно спасать?
Сейчас – да. А тогда…
Нет, тогда не нужно было. Он сам выбрал свой путь – ему было хо-ро-шо, и видеть он не желал никого. Уж тем более таких уродливых людей, как та, в кого превратилась Герда – что с ней произошло, он не думал. Но она пришла и нарушила его покой, его идеальную красоту и чистоту во дворце, истоптала грязными ногами зеркально чистый пол…
Да, теперь его нужно было спасать. Та женщина, которая тогда казалась ему совершенно лишней и никчемной, грязная и оборванная, с колючками репейника в волосах, была нужна ему. Просто достать занозу из сердца. И все. Не более.
Каю было холодно. Давно ему не было так холодно.
Кай шел долго, очень долго. День за днем, год за годом, он шел, и постоянно давил, резал, не давал дышать в груди осколок, или игла, или… что? Порой ему снилась женщина, чем-то похожая на Герду, но совсем другая. У той, из сна, были длинные светлые волосы, а глаза были темными, с темными же ресницами – глаза Герды.
Женщина звала его, иногда ему снилось, что она его ищет. Иногда ему казалось, что это он ищет ее. Именно ее, а не Герду. Он искал – и не находил. На самом деле Кай даже не смог бы описать ее – он не помнил ничего кроме того, что у нее светлые волосы, что она стройна и что у нее… глаза Герды? Но чем это может помочь? Он прекрасно понимал, что ничем. И вообще все выглядело дико, и он никому не мог озвучить свои мысли. Иногда он спрашивал у людей про девушку с изможденным лицом и темными волосами, иногда про девушку со светлой улыбкой и со светлыми волосами, и в конце концов совсем запутался. О, если бы он только знал, кого ищет! И все равно, все равно продолжал поиски. День за днем, год за годом. По городам и странам.
И постоянно жгла, давила, не давала дышать игла в сердце. Или осколок?..