Он был большим мужчиной с громким голосом. Он всегда много работал, но пил еще больше, и с ним было трудно иметь дело из-за его характера. Ли оказался единственным человеком из всех, кого я знал, который мог с ним ладить. Что бы Ли ни делал, а он вытворял многое, ему всегда удавалось перетянуть Майора на свою сторону.
Ли был исключен из колледжа в первый же год за дикий уик-энд, проведенный им в Галвестоне. Там фигурировала и украденная машина — такси, и девица с Постофис-стрит. Ли всегда утверждал, что он не крал такси. Просто водитель был еще более пьян, чем они, он вылез из машины и бросил их. Как бы то ни было, полиция задержала Ли и девчонку в воскресенье на рассвете, когда они купались голыми. Машина находилась в семидесяти пяти ярдах от берега и застряла в песке. Они ехали на ней, пока не заглох мотор, по песку, при слабом приливе.
Майор оплатил убытки и погасил все обвинения, в том числе и в краже. Он простил Ли, но никогда больше не пытался отправить его назад в колледж.
С этого времени Ли стал младшим партнером в фирме. В его обязанности главным образом входило вождение машины на предельно возможной скорости по скверным загородным дорогам. Ли знал, как ладить с отцом, а Майор, думаю, всегда в душе гордился им. Ли умел носить хорошую одежду, знал, как производить впечатление на людей, и имел много подходящих телефонных номеров различных злачных мест. Майор любил развлечения.
Я до сих пор не могу понять, почему мы с ним не могли ужиться. В эти годы я часто думал, что он подсознательно ненавидел меня за то, что мое появление на свет убило мать. Я никогда не мог по-настоящему поверить в это, ведь он слишком умен, чтобы поддаться такому нелепому болезненному чувству. Скорее, как сказала однажды Мэри, в нас обоих слишком много одинакового тупоголового упрямства, чтобы мы могли жить вместе. Боже мой, страшно даже вспомнить, каким ужасным поркам он меня подвергал. А провокации, которые ему устраивал я, могли вывести из терпения даже святого.
В тот последний год, когда я был дома, произошло очень многое. В апреле умерла бабушка. В мае домой вернулся исключенный из колледжа Ли. И в том же месяце отношения между мной и Майором дошли до окончательного разрыва.
В конце мая я закончил среднюю школу и начал собираться на ферму на лето, как бывало каждый год. Мой дед ждал меня более, чем когда-либо, теперь, когда умерла бабушка и он остался один.
Никогда не забуду Майора, каким он был в тот день. Конечно, он не всегда бывал таким, но этот случай врезался в мою память навечно.
В тот день я вел себя не лучше, чем он, и хотел бы теперь об этом забыть, но, вероятно, никогда не смогу.
Он встретил меня в гостиной, когда я выходил из своей комнаты с чемоданом. Он брился и выглянул из ванной. На нем были серые твидовые брюки с болтающимися подтяжками. Щека под одним ухом оставалась намыленной. Лицо его потемнело, и я заметил, что правое веко нервно подергивается, что всегда выдавало его гнев.
— Куда это ты собрался? — спросил он требовательно.
— На ферму.
— Отнеси назад свой чемодан и распакуй. Этим летом ты не поедешь ни на какую ферму.
— Почему?
— Потому, что я так сказал. Ни один из моих сыновей не станет работать помощником на ферме всю жизнь. С этим покончено.
— Но ему ведь нужен кто-то.
— Но не ты. У него достаточно помощников. А если нужны еще, он может их нанять.
Или я найму их ему.
Мне было тогда восемнадцать, и я был крупнее его. Я почувствовал, что наша вечная ссора достигла высшей точки. Именно в таких случаях Ли всегда притворялся, что соглашается с ним, пускал в ход свое обаяние и, в конце концов, уговаривал его. Я никогда не мог поступать так. И тогда меня подвергали порке или осыпали грубой руганью за мое непокорное поведение. В результате мне приходилось делать то, что мне приказывали. Но сегодня, я знал, этому пришел конец.
— Я еду на ферму, — упрямо повторил я.
— Черт побери, ты что, не повинуешься мне?
Не отвечая, я повернулся и пошел.
— Остановись! — прорычал он. Он выскочил из ванной, держа в руке ремень, которым правил бритвы.
— Ты ударишь меня в последний раз!
— Посмотрим, молодой человек! — ответил он и злобно замахнулся.
Ремень полоснул меня по плечам. Я поймал его и вырвал из его руки. Я забросил его далеко в холл. Он отпрянул, будто хотел ударить меня правой рукой — его левую руку ампутировали во время войны.