Я встал, чтобы уйти. Не было никакого смысла оставаться здесь.
— Мне жаль. Ли!
— Иди ты к черту! Ты пригнал мою машину?
— Да. Она возле дома. — Я бросил ключи на стол.
— Ну что ж, это очень мило с твоей стороны. Попользовался и хватит, теперь самому пригодится.
Я промолчал. Когда я уже выходил из кухни, Ли сказал:
— Я почти решил заявить, что ее украли. Тебя могли задержать.
— Ты. «почти решил»? — переспросил я, продолжая идти через гостиную. Когда я оглянулся, он все еще сидел за столом.
Глава 21
На следующий день Ли приговорили к шестидесяти дням заключения за вождение машины в нетрезвом состоянии. Он ехал ночью через площадь со скоростью сорока миль в час и врезался в стоящую машину, практически полностью ее разбив. Ремонт двух автомобилей обошелся ему почти в четыреста долларов. На этот раз дело не обошлось простым штрафом. До этого его уже слишком часто штрафовали и предупреждали. И вот его наконец отправили в тюрьму на целых два месяца. Мэри подала на развод. Я съездил к ней, хотя прекрасно понимал, что это, в общем, не мое дело и что уговаривать ее бесполезно. Она терпеливо меня выслушала и ни разу не сказала, чтобы я не вмешивался, но явно уже приняла решение. Похоже, она не винила Ли и не испытывала по поводу случившегося особой горечи, просто для нее все было кончено. Я попытался уговорить ее поехать со мной в тюрьму, но она отрицательно покачала головой.
Мы сидели в кабинке в кафе Гордона. Мэри играла двумя соломинками, поданными с кока-колой.
— Прости, Боб, но зачем? Все уже кончено. Стоит ли продлевать агонию? Мне просто неприятно видеть его, потому что я всегда начинаю думать, как все могло бы быть. Не слишком большое удовольствие смотреть на него, зная, каким человеком он мог бы стать, если бы повзрослел — Да, наверное. Я всегда надеялся, что с тобой он остепенится и перестанет влезать во все эти неприятности. Но это, вероятно, не произойдет никогда.
Она посмотрела на меня чуть насмешливо:
— Нет, я не думаю, что женщина может из любого сделать мужчину. Как, впрочем, и мужчина из любой сделать женщину. Женщина может взять мужчину и сделать из него цивилизованного человека, то есть женатого. Но для начала он должен быть все же просто человеком!
— А мне кажется, все-таки он в достаточной мере человек, чтобы преодолеть все это, — запротестовал я. — Конечно, он совершенно сумасшедший и более неистовый, чем мартовский кот, но я бы не назвал его слабаком!
— Ну, я говорю о настоящем мужчине. Разве мужчина тот, у кого много волос на груди?
И грубый голос, который как бы исходит из утробы? И он топчет своих волосатых братьев?
— Вероятно, ты права.
Когда мы встали, Мэри сказала что-то загадочное, что я понял значительно позже:
— Боб, почему ты не уедешь отсюда? Ведь Ли всегда будет здесь.
— Ты хочешь сказать, из-за этой истории? По-моему, это ни к чему. Вначале мне пришлось трудновато, но сейчас я все это выбросил из головы.
Она взяла свою сумочку, а я — счет.
— Да, я знаю, что ты все преодолел. Я знаю, что ты взрослеешь. Ты пережил это. Но пережил ли Ли?
Она больше ничего не сказала и молчала, пока я вез ее в дом бабушки.
— До свидания. Боб. Как-нибудь на днях я навещу тебя.
Август стоял великолепный. Я почти совсем забыл о Ли, занятый Анджелиной. Я старался выполнить поставленную перед собой задачу — научить ее любить деревню так, как любил я. Я навещал Ли один раз в неделю, относя ему сигареты и книги. Но он большей частью был мрачен и абсолютно безразличен к моим приходам.
Однажды во второй половине дня, когда я и Анджелина плавали в Черном ручье, из густого леса появился Сэм с ружьем. Он нес двух больших рыжих белок. Мы не видели его со времени нашего возвращения. Два раза мы ездили навестить миссис Харли и отвезти подарки, привезенные Анджелиной из Галвестона, но его оба раза не было дома. Я убежден, что Анджелина знала об этом.
Сэм улыбался и, казалось, был несколько шокирован, будто застал нас голыми.
— Привет, Боб, — сказал он, перекладывая свое ружье в другую руку. — Привет, Анджелина!
— Привет, папа! — равнодушно бросила Анджелина.
Я спросил его об урожае, об охоте и о том, удил ли он в последнее время белого окуня, но Анджелина молчала как рыба. Мне стало жалко его, жалко видеть, как он старался не смотреть на нее, полуголую, как ему казалось, в очень открытом купальном костюме. В то же время я чувствовал, что ему хочется на нее посмотреть. Ведь она его старшая дочь, самая красивая, и он ее любил.