– Всю свою жизнь, за исключением последних нескольких лет. Только дай мне пару хороших мулов. Никто не вспашет за один день больше земли, чем я.
– Думаю, мы можем заключить с тобой сделку.
– У тебя уже есть скотина? Какие у тебя мулы?
Я покачал головой;
– Еще не купил. Не было времени поискать. Да и не нужны они мне пока.
– Хорошо, – сказал он. – Если мы договоримся, я помогу тебе выбрать таких, каких нужно. Я знаю мулов, как самого себя. А нам понадобятся мулы с хорошими ослиными задатками. Ни один из них, мелких чертей, не перестает окончательно быть ослом.
– Хорошая мысль, – ответил я. Он резко поднялся:
– Я, пожалуй, двинусь. Вернусь завтра, и мы обо всем договоримся. А сейчас, пожалуй, лучше пойду, пока моя старуха там совсем не замерзла.
– Боже мой, у тебя там мать? Почему же ты не привел ее сюда?
– Нет, это моя жена, – рассмеялся он. – Я просто зову ее старушкой. Она постеснялась зайти, не зная тебя.
– Ну приведи ее сюда, я сварю кофе!
Он вышел, и я слышал, как он крикнул от двери:
– Эй, старушка, давай сюда!
Я принес из кухни кофейник и поставил его на тлевшие угли в очаге.
Она оказалась крупнее его. Крепкая женщина с черными вьющимися волосами и веселыми темными глазами. На ней было старое шерстяное платье и вязаные чулки. Сверху было надето пальто красноватого оттенка с меховым, потертым и потравленным молью, воротником. Можно было предположить, что со временем она располнеет, но ее это, по-видимому, не беспокоило. Ибо на ее лице было выражение доброты и покоя; в общем, это была здоровая женщина, которую любят. В ней чувствовалась также чистоплотность. Лицо ее порозовело от холода и, может быть, еще от смущения. Стоя в дверях, она смотрела то на меня, то на Джейка. И когда она переводила взгляд на мужа, я сгорал от зависти, таким был ее взгляд.
– Милая, это мистер Крейн. Мы, кажется, с ним сговоримся.
– Я очень рада познакомиться с вами, мистер Крейн, – проговорила она несколько смущенно, по-мужски протягивая мне руку.
– Мне очень жаль, что мы продержали вас столько времени на холоде.
– Ничего, – рассмеялась она успокоительно. – Я холода не очень боюсь. Да и входить я не хотела. Мужчины обычно, когда о чем-то договариваются, не любят присутствия женщин.
Я принес ей стул, налил кофе.
– Вы живете здесь совсем один, мистер Крейн? – Она села.
– Да. Кстати, меня зовут Боб. Давайте отбросим формальности.
Ее звали Хелен, однако муж никогда ее так не называл.
– Он просто зовет меня старушкой, – продолжила она, с гордостью улыбаясь Джейку. – А кто же вам готовит?
– Я сам, причем довольно плохо.
– Послушай, – вступил в разговор Джейк, – это тоже можно учесть при наших расчетах. Мужчине, когда он приходит вечером после работы, надо поесть хорошенько. Он слишком устает, чтобы заниматься готовкой.
– Да, я думал об этом, но пока не нашел решения. Но подожди, кажется, я придумал! Я передаю тебе половину земли, чтобы ты обрабатывал ее исполу, на обычных условиях. То есть я достаю орудия труда, семена, скот и так далее. А жить мы, все трое, будем в этом доме. Он достаточно большой. Здесь есть еще одна спальня. Хелен будет готовить на троих, и я буду оплачивать половину расходов на питание. Как вам это подходит? Она улыбнулась с энтузиазмом.
– Правда, неплохо звучит, и старушка умеет готовить. Вот погоди, увидишь! – сказал Джейк.
Но затем одна и та же мысль пришла им почти одновременно. Они слегка нахмурились и переглянулись.
– Право, я не знаю, – смущенно начал Джейк, – звучит эта идея прекрасно, но видишь ли…
– В чем же дело? – Я просто не мог представить себе, что на них нашло.
– Видишь ли, нам не очень хотелось бы жить с кем-нибудь в одном доме. Нет, мы не имеем ничего против тебя, Боб. Но мы вынуждены были жить первое время с родственниками, и нам это как-то не очень понравилось. Ты пойми, не в тебе дело! – Он посмотрел на меня очень серьезно.
Я начал понимать, что их беспокоит.
– Давно вы женаты?
– Около полугода, – сказала Хелен, покраснев.
– Ну, если хотите, мы можем уладить это следующим образом. Вы будете жить в доме напротив. А кухня и столовая будут у нас здесь. Это вам подходит?
Им это понравилось, и мы так и решили. Затем я нашел колоду карт, и мы играли в дурака до десяти часов вечера. Хелен сварила нам еще кофе. Это был первый по-настоящему хороший кофе, который я пил с тех пор, как поселился здесь.
На следующее утро они приехали рано, и мы сразу начали приводить в порядок дом через дорогу. Уже спустя два дня мы все сделали, и еще через неделю они переехали совсем.
На следующий день после их приезда я купил подержанную поперечную пилу, и мы с Джейком начали трудиться на земле. Мы работали с утра до позднего вечера. Когда же мы приходили в холодные сумерки домой, то вдыхали запах дыма – у Хелен уже был готов ужин.
Анджелину я встретил в феврале. Я отправился к Сэму с деталями плуга, чтобы попросить его наладить их для меня в своей кузнице. Я застал семью за разделкой свиной туши. Стоял ясный день с холодным северо-западным ветром. Сэм занимался разделкой туши на столе, за южной частью дома. Миссис Харли помогала ему, вырезая плоские полоски сала для того, чтобы растопить их. Рядом стояли две маленькие девочки с сопливыми носами, закутанные в тяжелые пальто. Когда я подошел, они отодвинулись и стали молча и испуганно меня разглядывать.
– Ты как раз вовремя. Здесь есть пара лишних ребер. Ты можешь их взять для своих.
Он уже видел Хобардов, к тому же Джейк оказался хорошим охотником на лис.
Я показал принесенные с собой детали плуга, и Сэм согласился их починить. Когда я собрался уходить, он подал мне ребра и сказал:
– Загляни в кухню. Там есть коричневая бумага, в которую их можно завернуть.
На кухне за столом сидела Анджелина и разрезала ножницами большой лист газеты. На ней было плотное синее шерстяное платье с длинными рукавами, большое и просторное, оно плохо на ней сидело. Но все равно, даже оно не могло скрыть ее фигуры. Ее светлые волосы были заплетены в две косы, завязанные на концах узенькими розовыми ленточками. На этот раз она не производила такого впечатления, что готова спровоцировать изнасилование. Но глаза ее были прежними. Она угрюмо посмотрела на меня и ничего не сказала.
– Привет, – произнес я.
– Привет.
– Сэм сказал, что здесь есть коричневая бумага.
– Вон там. – Она коротко кивнула на конец стола.
Я подошел и взял один лист. В кухне было тепло и чисто. Сосновые доски пола побелели от длительного мытья и скобления. Стоял запах варящейся в горшке на плите ботвы репы.
Слышалось тиканье часов в комнате и, время от времени, треск и шипение из очага. Я замешкался, довольный тем, что вошел сюда с холода.
И во мне вновь возникло необъяснимое желание заставить ее заговорить. Перед ней я почему-то терялся. А потом, она была девушкой. Когда тебе двадцать два года и ты четыре месяца живешь один, ее присутствие волнует, даже если она тебе не нравится.
Она совершенно игнорировала меня и продолжала работать ножницами.
– Что это ты вырезаешь?
Вряд ли это были просто полоски бумаги. Она резала по диагонали через столбцы, в разных направлениях.
– Не слишком ли ты взрослая, чтобы вырезать из бумаги кукол?
Подняв глаза, она взглянула на меня с ненавистью.
– Это выкройка.
– Выкройка чего?
– Блузки, которую я собираюсь сшить.
– А какого она будет цвета?
Меня очень мало интересовали платья и меньше всего – ее платья, но, странное дело, мне хотелось продолжать разговор.
– Не знаю.
– Ты научилась этому в школе?
– Чему научилась в школе? – спросила она, не глядя на меня.