Последние его слова уже никто не слушал.
При слове "супруга" возбудились все. И судьи, и наши ребята, особенно Александр. Сверлили меня и Ала особыми, магическими взглядами, пытаясь увидеть брачную метку. Ну что ж, мы знали, на что шли.
Один из судей, кажется, местный, элидианец, пожелал снова вызвать меня и выяснить обстоятельства моего, как он сказал, скоропалительного брака. Но тут поднялся милашка Этьен и заявил, что это нарушает порядок. Прерывать допрос свидетеля, чтобы задать вопрос тому, кто был уже опрошен, не положено. В результате об этом спросили самого Алана.
Он с достоинством ответил, что не видит в нашем браке ничего скоропалительного. Мы решили быть вместе ещё там, в пещерах, а сейчас просто провели обряд, который долго откладывали из-за того, что были другие, более "горящие" дела.
На вопрос, почему он не поставил суд в известность, он пожал плечами и ответил:
— Я полагал это нашим с Аделиной личным делом, которое никого кроме нас не касается.
Председательствующий возразил:
— Вы ошиблись, магистр Баррский. Это очень важное обстоятельство. Вы ловко устроились: теперь ваша жена не может свидетельствовать против вас.
Дейдра толкнула меня локтем и шепнула:
— Ох, он расстроился. Думал, поднажмёт на тебя, слабую девушку, и ты оговоришь Ала. Облом!
Берта же, услышав, что мы с Аланом поженились, стала кидать на меня такие взоры, что, вложи она в них хоть каплю силы, испепелила бы меня на месте. Не понимаю, на что я ей сдалась? Неужели ей недостаточно Эвмена и она претендует на всех мужчин во вселенной?
Алан же никак не отреагировал на подколку председателя суда. Сделал вид, что не услышал, и промолчал. Правильно, я сама бы так поступила, но вряд ли смогла сохранить на лице столь равнодушно-доброжелательное выражение. Наверняка бы смерила гада презрительным взглядом. А он сдержался, молодец.
Судьи помурыжили Алана ещё где-то минут сорок, пытаясь наводящими вопросами загнать его в ловушку, но он не дался. Не возражал, не пытался объясниться и оправдаться, а спокойно излагал факты. Для тупых не ленился повторить одно и то же по три раза с той же учтивой полуулыбкой.
Наконец председательствующему надоело бестолковое бодание и он объявил, что высокий суд пока не смог прийти к единому мнению и не готов вынести решение. Заседание продолжится завтра. Заслушанные свидетели могут оставаться в зале суда и обязаны выйти и отвечать на вопросы, если таковые к ним возникнут. Завтра же будут заслушаны те, кто не принимал непосредственного участия в экспедиции, но может подтвердить или опровергнуть уже полученные данные.
Все стали подниматься. Большинство сразу отправилось на выход, а к нам подошли разные люди. Во-первых Этьен. Он пожал Алану руку и сказал, что тот держался просто великолепно. С этим я была полностью согласна. Где только научился? Ал пожал плечами, вздохнул и сказал:
— У меня большой опыт. Если бы тебе пришлось столько раз, сколько мне, защищать свои проекты перед самой недоброжелательной аудиторией: конкурентами, завистниками и инвесторами, ты бы держался ещё лучше.
Этьен хлопнул его по плечу, сообщил, что завтра начнётся всё самое интересное, и убежал. За ним подошёл Александр.
— Поздравляю, — сказал он.
По лицу было заметно, что радости по этому поводу принц не испытывал. Но мы с Алом сделали вид, что принимаем его поздравление за чистую монету. За ним появился король Феофан и поздравил нас уже гораздо теплее, чем его племянник. Кажется, он был рад, что с вопрос с женитьбой Александра на дочери альтенбургского разорившегося купца разрешился без его вмешательства и так, как его лично устраивало. Кроме поздравлений он сделал нам свадебный подарок: участок земли с домом на берегу моря. Извинился за то, что участок маленький и не даёт права на титул, а дом старый и требует ремонта. Зато к недвижимости прилагается дар неслыханной щедрости: налогов на это имущество ни нам, ни нашим потомкам платить не придётся. Даже если мы захотим его продать.
Алан был тронут. Поздравления и подарок от сальвинского короля дорогого стоили, особенно если учесть, что он не пришёл к ним в комнату или не вызвал к себе, а проделал это относительно публично. Феофан показывал этим своё благоволение, которое судьи не могли не учитывать при принятии решения. Даже если они не найдут свидетельства в пользу Алана убедительными, всё равно десять раз подумают, прежде чем его обвинить.