В конце концов, это всего лишь шеститонная металлическая махина в воздухе. Ничего особенного.
А потом она бродит по ангару, осматривая его, но не так, как раньше, ревниво обжигаясь о каждую мелочь, изменившуюся с тех пор, как этот ангар безраздельно принадлежал ей, — а с интересом и любопытством, пытаясь понять, как и чем живёт здесь новый хозяин. Она уже не злится, спотыкаясь о разбросанные инструменты и сломанные детали, — впрочем, она и сама никогда не была большим фанатом порядка; тепло усмехается, наткнувшись в углу на большущую, явно промышленных масштабов пачку фруктовой жвачки; проскальзывает в крохотную подсобку, ранее раздражавшую её особенно, чуть ли не до дрожи.
В её времена здесь был всего лишь склад, порой больше напоминавший свалку; но Зигзаг поменял всё радикально, соорудив что-то вроде берлоги. Абсолютно по своему вкусу.
Озираясь, она проходит внутрь, впервые усаживается на протёртый диванчик; с интересом осматривает старый добротный стол, заваленный инструментами и обёртками от еды, небольшой холодильник и телевизор — довольно старенький, но с неожиданно широким экраном, особенно для своего года выпуска. В углу стоит фанерный, самодельный, по-видимому, шкаф; его полки густо и вразнобой заставлены тонкими книжками, в которых Делла, приглядевшись, различает комиксы.
Подняв глаза выше, она чуточку вздрагивает, заметив над холодильником большое, чёрное, глядящее на неё пистолетное дуло. А секундой позже понимает, что это постер — на удивление объёмно нарисованный пистолет держит в руках супергерой в маске, который кажется ей подозрительно знакомым.
— О, это Чёрный Плащ? — имя само собой всплывает в памяти. В юности они с Дональдом любили порой поваляться перед телеком, отдыхая после приключений, и по одному из каналов вечно шёл сериал про этого парня — по-супергеройски наивный, иногда забавный, иногда захватывающий. Дядя Скрудж ворчал, конечно, не понимая таких развлечений…
— Ты знаешь ЧП! — с неожиданным восторгом восклицает Зигзаг.
— Так, мы с братом смотрели когда-то… Я уже мало что помню. А ты поклонник? — блеск в его глазах говорит сам за себя, впрочем.
— Фанат, — гордо кивает он. — Кстати, знаешь ведь, что на студии мистера МакДи готовят перезапуск? Мне случилось побывать там, как раз когда они снимали финал…
Его рассказ, цветастый, эмоциональный, изобилующий совершенно не важными подробностями, оказывается на удивление интересным; Делла охотно слушает и историю о том, как снимали финал на студии дяди Скруджа, и биографии старого и нового исполнителей роли ЧП, и перечисление всех злодеев того мира — удивительно, как только одному Чёрному Плащу удавалось со всеми справляться, — и краткое содержание первой серии, и второй серии, и…
— Но потом Стальной Клюв раздобыл формулу антидота, вернул своего двойника к жизни и… Нет, слушай, я обязан тебе это показать. Это моя любимая серия. Ну, может, одна из самых любимых. Всего полчаса, но это надо видеть!
Делла, впрочем, и не говорила, что торопится. Она легко соглашается. Правда, она не знает, кто говорит больше — глуховатые динамики телевизора или Зигзаг, взахлёб рассказывающий о том, что было с этими героями в позапрошлой серии, и два сезона назад, и почему Чёрный Плащ ведёт себя именно так со своим соперником, и что должны делать секретные приборы, навешанные на его плащ, и почему сейчас они делают совсем не то, что должны…
И если раньше сериал казался Делле забавным, быть может, иногда любопытным, но не более того — то сейчас выдуманный мир становится гораздо интересней и ярче, будто Зигзаг раскрашивает его своим рассказом. Она сразу соглашается посмотреть и вторую серию — о том, как у Стального Клюва появился двойник, потому что это обязательно надо видеть, так просто не расскажешь, весь эффект пропадёт; а о том, в какой серии появился сумасшедший учёный, создавший этого самого двойника, — уже спрашивает сама.
— О, это было в самом конце прошлого сезона. Этот парень был раньше соратником ЧП, но потом решил, что ЧП его предал, и… Слушай, ну это тоже надо видеть. Я не перескажу, весь эффект пропадёт, — беспомощно добавляет он.
— Так давай посмотрим, — улыбается Делла, машинально приглаживая волосы. После высыхания они, кажется, больше всего похожи на взорвавшийся сноп соломы — но зеркала поблизости нет, и это совершенно не важно.
— Правда? — лицо Зигзага озаряется такой широкой улыбкой, что у неё невольно мелькает мысль: даже если б ей не было интересно — стоило бы предложить. И тут же он осекается, вспоминая о гостеприимстве:
— Слушай, может быть, ты хочешь есть?..
В считанные минуты на столе, потеснив нагромождения хлама, появляются огромная бутылка колы, мятая пачка чипсов и — Делла вздрагивает и хмурится, — внезапно, коробка кукурузных хлопьев…
— Подожди, ты серьёзно? — она сдвигает брови. — Неужели у тебя здесь есть и молоко?
— Секунду, — он ныряет в глубины холодильника и застывает, сосредоточенно глядя внутрь. — Нет, извини. Всё время забываю про молоко. Есть апельсиновый сок, правда, не уверен, не завелась ли в нём уже разумная жизнь…
— Но… как тогда?
— Как тогда что?
Делла ярко вспоминает картину из своего детства: вот она, вот Дональд, совсем ещё мелкие, решительно не желают есть на завтрак хлопья с молоком; вот дядя Скрудж, заметно моложе, но важный, деловитый и всё с той же искринкой в глазах, смотрит на них с осуждением — почти не напускным — и спрашивает, в чём проблема. Они рассказывают, и в ответ на лекцию на тему «ну-это-же-полезно» Дональд, никогда не отличавшийся тактом, огрызается: мол, сам попробуй такое есть! Дядя Скрудж с задором принимает вызов, и через секунду лицо его кривится так, будто курс доллара рухнул мгновенно и без предупреждения…
Больше хлопьев с молоком им на завтрак не предлагали. Никогда.
— Ты ешь хлопья без молока?
— Погоди, так ты о них! Да как их вообще можно есть с молоком?
И Зигзаг учит её есть хлопья правильно — зачёрпывая в горсть, точно орешки, по одному-два отправляя в рот, задорно хрустя и запивая колой; и Делла впервые думает, что быть может, и не так плох ненавистный ей с детства готовый завтрак; и всё это время образцовая мамочка с коробки хлопьев смотрит на неё осуждающе — на её растрёпанные волосы, едва высохшую одежду и лётные очки — своими пугающе-идеальными голубыми глазами, с идеально красивого лица, из-под идеально гладкой причёски.
— Ну что, поехали? Сумасшедший учёный?
Эта серия по счёту всего лишь третья, но Делла уже в унисон с Зигзагом весело подпевает заставке — несмотря на то, что ничего, кроме слов «Ну-ка, от винта!», пока что не помнит.
Но уже к шестой серии запоминает её целиком.
***
— Я ужас, летящий на крыльях ночи! Я подкожный прыщ, вскочивший…
Дислокация подкожного прыща, впрочем, временно остаётся для них загадкой: телефон Деллы разрывает воздух пронзительным рингтоном, и Зигзаг тут же жмёт «паузу» на пульте.
— Алло? Дядя Скрудж?
— Делла? Девочка моя, у меня есть к тебе один вопрос.
— Да, дядя Скрудж?
— Не подскажешь, кто рассказал детям о посохе Морганы, лежащем у нас в гараже? Признаться, я сам про него уже лет десять как забыл…
— Ну… допустим, это могла быть я, — быстро произносит она. — А что-то случилось?
— Ничего особенного, в общем-то. Ребята немного поиграли, призвали в наш мир древнего духа, который покоился пару тысяч лет, но почему-то совсем не успел выспаться…
Делла подскакивает на месте:
— Сейчас буду!
— Делла, Делла, не надо, всё уже хорошо! Все участники инцидента спокойно спят: дети — в своей комнате, древний дух — в гробнице. Но с посохом Морганы ребята управились замечательно, надо взять на вооружение. Хотел сказать тебе спасибо. Если б ты не вспомнила, эта деревяшка так бы и валялась в горе хлама…
Делла вновь улыбается, чувствуя, как в груди теплеет от гордости. И ощущает осуждающий взгляд с проклятой коробки — кожей, где-то в районе правого виска.
— Я… в общем… пожалуйста, дядя Скрудж. С ребятами всё в порядке? Может, мне всё-таки вернуться?