Приняв решение, майор Иванченков распахнул перед Гуровым дверь, чуть отошел в сторону, чтобы полковнику было удобнее входить, и вежливо поинтересовался:
– Удачно съездили?
– Отлично, – коротко бросил Лев.
– Хотите пообщаться с задержанным?
– Непременно, но сначала мне моего напарника устроить нужно. Поможете?
– А в чем проблема? – поинтересовался майор.
– Нужен отдельный кабинет с доступом к компьютерной базе. Будем искать следы наших жертв в числе пропавших, – объяснил Гуров. – Реально это организовать?
– О чем речь, на первом этаже есть подходящее. Доступ я сам настрою и наработками поделюсь. Я ведь по заявлениям работу тоже провел, так что вашему помощнику не с чистого листа начинать. А вот и кабинет. Удобный, правда?
С этими словами майор распахнул дверь, ведущую в миниатюрную комнатку, в которой, кроме стола и компьютера, больше ничего не было. Гуров оставил Стасика на попечение майора, а сам направился в крыло, где располагалась камера временного содержания. Взглянув на удостоверение полковника, охранник впустил его внутрь, заявив, что соответствующие бумаги он оформит сам.
Глава 5
Короткую ночь, наполненную тревожными картинами, вызванными поверхностным, так называемым «тонким» сном, сменило долгое утро. Как только первый солнечный луч проник в зарешеченное окно камеры и скользнул по тюфяку возле щеки, мужчина проснулся, словно от толчка. Пробуждение принесло с собой неприятные ощущения. Он ощутил боль буквально на физическом уровне, точно грубые когтистые лапы вырвали его из тревожного тумана. И пусть туман этот не был ласковым или хотя бы безопасным, там, где он оказался теперь, было гораздо хуже. Уязвимый, одинокий и неприкаянный – вот как он себя ощущал.
Впрочем, как еще можно чувствовать себя в тюремной камере? События прошедшего дня всплыли в памяти легко, без усилий. Первое, о чем он вспомнил, – это то, что у него нет имени. Теперь нет. Стоп! Вчера не было, но что, если за ночь ситуация изменилась? Что, если стоит только поднапрячься, и все вернется, все встанет на свои места и он больше не будет безымянным человеком без рода, без племени.
«Давай, дружище, приложи усилие», – мысленно произнес он и попытался проникнуть в глубь памяти. Прошло три минуты, пять, десять. Вернулась головная боль, а воспоминания на горизонте так и не появились. Даже малой части не вернулось, даже куцего хвостика не показалось. «Проклятье! Это просто невыносимо!» – простонал мужчина. Он откинулся на тюфяк, спина предательски заныла, следом за ней застонали синяки и ссадины. Сильнее всего боль ощущалась в сбитых в кровь ступнях. Если вчера они просто ныли от усталости да саднили раны на растрескавшейся от пыли коже, то сегодня многочисленные ранки, натоптыши, порезы и проколы образовали один многослойный нарыв. Он повернулся на бок, вытянул ноги. В колене вдруг что-то хрустнуло, и боль выстрелом пронзила тело снизу доверху, мгновенно добравшись до истерзанного мозга. В голове застучали наковальни. Он как-то видел передачу про работу кузнеца. Так там у кузнеца на специальном верстаке располагалась целая коллекция разных молотков, молоточков, щипчиков и держателей. Но запомнился ему лишь один: гигант-молот пудов в пять весом. Кузнец подвесил его на кованые цепи и при необходимости просто опускал цепь, а потом раскачивал ее вверх-вниз или из стороны в сторону, а этот гигант сам делал дело. Интересная была передача, бесполезная в практическом смысле, но познавательная. Теперь он знал, зачем смотрел ее: чтобы точно знать, сколько пудов весит его собственный гигант-молот, поселившийся в голове. Так вот, весил он, пожалуй, пуда на два побольше, чем у кузнеца. А уж какой силач его раскачивал! Судя по амплитуде боли – Иван Поддубный, не иначе.
«Надо отвлечь себя, – мысленно произнес мужчина. – Концентрироваться на боли нерационально». Он встал с нар, прошелся по камере. Четыре шага вперед – присесть, шаг в сторону, – наклон, разворот, четыре шага назад – снова присесть. Нет, физические нагрузки сейчас не для него. Еще, чего доброго, гнойные нарывы разорвутся и зальют пол клейкой жижей. Тогда не только боль, но и вонь терпеть придется, а сами раны загноятся еще сильнее. «Может, позвать охрану? Раз уж держат меня взаперти, пусть предоставят медицинскую помощь».