Нам хотя бы есть где жить. В нашем доме сухо, тепло, и с нас не требуют арендной платы — вот такое преимущество имеется у жизни в чужом подвале. А если тебе есть где жить, значит, тебе есть где строить планы и мечтать.
Миссис Инглиш вздыхает — делает она это довольно часто. Ее пышная грудь живет своей жизнью: иногда она величаво выпячивается, а иногда часто и взволнованно вздымается, например когда к нам заходит жена мэра. Сегодня корсет миссис Инглиш проходит испытание на прочность ее прерывистым дыханием. Она смотрит на меня снизу вверх прищуренными слезящимися глазами.
— Некоторым покупательницам при виде тебя становится неловко.
Каждый слог этого слова отвешивает мне пощечину — не-лов-ко, и по всему телу, от головы до пяток, словно расплавленный чугун, разливается обида. Но я же хорошо делаю свою работу. Жена адвоката назвала шелковые узлы, которые я завязала на ее шляпке, шедевральными. Чем же я так не угодила? Я всегда мою с мылом даже те места, которых не видно. Я собираю черные волосы в опрятную прическу и, благодаря Робби, каждый день чищу зубы порошком корня солодки. Я не лентяйка, как Лиззи, и не гордячка, как миссис Инглиш. Вообще говоря, в нашей троице я безобиднее всех.
— Потому что я… — Я подношу руку к щеке, гладкой и желтоватой, как азиатская степь.
— Я знаю, что ты не в силах этого изменить. Такая уж у тебя судьба. — Миссис Инглиш заглядывает мне в глаза — такие же круглые, как у нее, только сужающиеся к уголкам. — Но дело не только в этом. Ты… нахалка. — Она косится на мой чепец, и я начинаю жалеть, что назвала его шляпкой от поганки. — Ты не понимаешь, когда нужно оставить свое мнение при себе.
Миссис Инглиш откидывает голову, и кожа на ее шее собирается в складки.
— Женщины хотят слышать комплименты. А сообщать им о том, что у них болезненный вид, квадратная челюсть или широкое лицо, вовсе не обязательно.
Если бы я в какой-то шляпке становилась круглолицей, я бы предпочла узнать об этом до того, как куплю ее. Лиззи всегда высказывает свое мнение. Буквально на прошлой неделе она посоветовала даме с бугристой головой навсегда отказаться от шляпок. Тогда миссис Инглиш просто улыбнулась. Мне не терпится высказать свое мнение о мнении миссис Инглиш, но это только подтвердит ее правоту.
— Я всего лишь хотела помочь им принять верное решение. — Я изо всех сил стараюсь не выдать своего негодования, но у меня дрожит голос.
— Что ж, очевидно, что держать тебя здесь — решение неверное. Сегодня твой последний рабочий день. Не усложняй эту и без того непростую ситуацию. Я уверена, что ты без труда устроишься куда-нибудь горничной или еще кем-то в этом роде.
Горничной? Я делаю глубокий вдох. Теперь такая работа кажется недостойной, хоть я и не в том положении, чтобы привередничать.
— Но точно не помощницей в шляпной мастерской. — Миссис Инглиш вонзает булавку еще глубже. — Я уже поговорила со всеми модистками, и ни одна из них тебя не наймет.
Хотя все шестнадцать модисток, украшающих головы жительниц Атланты, соперничают между собой, они держатся друг за друга так же крепко, как и прилаживают к шляпкам ленты. Что-то с грохотом падает на пол, но извинения Лиззи, уронившей болванку для канотье, звучат откуда-то издалека. Меня занесли в черный список. Так заведено: когда прислужниц увольняют, их заносят в черный список, пусть даже они не сделали ничего, чтобы это заслужить, — только каждый день стирали руки до костей, приходили на работу ни свет ни заря, уходили за полночь, убирали за другими и терпеливо перешивали неудачные строчки. Я едва дышу.
— Н-но я…
— Не могу допустить, чтобы ты разболтала мои секреты.
Звякает дверной колокольчик, и миссис Инглиш спешит в ту часть мастерской, где располагается магазин.
Я вытираю рукавом полные слез глаза. А ведь когда-то я восхищалась добротой поверившей в меня миссис Инглиш.
Хозяйка мастерской заглядывает за занавеску со словами:
— Джо, тебя спрашивает одна дама.
Я проглатываю ком в горле.
— Меня?
Ко мне никто никогда не приходил. Да и для покупателей еще слишком рано.
— Вернее, она спрашивает «китаянку». Я сразу подумала о тебе. Поторапливайся.
Вытерев лицо, я следую за миссис Инглиш. По другую сторону дубового прилавка стоит женщина в сером костюме с небольшим турнюром и в белой блузе с высоким воротником. Из узких плеч вырастает тонкая шея, на скуластом лице выделяется острый подбородок. Рано поседевшие волосы собраны в узел.