В здание аэропорта Кузьмин влетел, как радиоуправляемый снаряд. Понадеявшись на интуицию, он рванул вправо, налетая на прилетевших, улетающих и провожающих. Каково же было его удивление, когда у окна во всю стену, на диване, рядом с пальмой в кадке он увидел… Веронику. В дорожном скромном костюме она сидела нога на ногу и читала какой-то журнал. Сергей, еще не веря в удачу, сбавил обороты и оставшиеся до нее метры преодолел медленным шагом. Он остановился перед Вероникой, и только тогда она подняла на него глаза, в которых тут же отразились одновременно и удивление, и испуг, и тщательно скрываемая радость.
— Да, это я, — сказал Сергей. — Посмотри, там на обложке не моя фотография!
Глаза Вероники тут же потухли. Она снова уткнулась в журнал, но было видно, что ей не до чтения. Сергей сел рядом, положив локти на колени, виновато опустил голову.
— Извини. Неудачно пошутил… Я думал, не успею.
— Рейс задержали, — будничным тоном пояснила Вероника.
— А меня в спектакль ввели, — не зная, с чего начать, сказал Сергей. — Завтра выступать. Я помру на сцене.
— Не прибедняйся. Мне с утра уже доложили, что ты долго притворялся рабочим сцены, будучи Качаловым.
— Кто доложил?
— Неважно. Как дела в галерее?
— Представляешь, половина картин уже распродана. И Баум хочет заключить со мной новый контракт.
— Я рада за тебя.
— Это ты подала Гюнтеру идею выставить мои картины?
— Какая разница. Главное, теперь ты на коне. Только работай, и у тебя все будет.
— Мне ничего не надо, кроме одного: чтобы ты была у меня. Мы потеряли столько времени… Произошла нелепейшая ошибка…
— Я знаю. — Вероника положила журнал на диван. — Ты думал, что Гюнтер — мой жених, да? Я слышала это случайно в Потсдаме, сразу бросила все и помчалась в Берлин… Я знала, что ты искал меня в Питере. Я была готова поверить, что ты поехал в Германию из-за меня, если бы не твоя невеста. Я знаю, ты хочешь сказать, что никакая она тебе не невеста. Но ты повел себя так, будто не можешь выбрать: я или она. Я готова была ждать… терпеливо, когда ты наконец выберешь. И ты выбрал и довольно быстро — себя! Свои картины, свою карьеру художника, славу, деньги, богему… Вот почему я уехала из Берлина. И вдруг оказалось, что я все не так поняла: ты просто думал, что Гюнтер мой жених! Это многое объяснило. Нужно было срочно открыть тебе глаза. Возвращаюсь и что я узнаю? Гюнтер здесь совершенно ни при чем. А я себе все нафантазировала. И на самом деле нас ничего не связывает. Только дом на Фонтанке. И больше нам вспомнить нечего.
— Неправда. А «Солнечное!? Разве ты не вспоминала? Ты сразу узнала меня, хотя прошло несколько лет. Значит, все это время ты держала меня в памяти. Думала.
— Ну, думала. Даже больше, чем ты можешь представить. Я ведь тогда попыталась найти тебя. Вернулась в «Солнечное», но слишком поздно. Тебя уже не было.
— Найти! Так вот он я! — обрадовался Сергей, но тут же радость схлынула. Таким голосом такие признания делают тогда, когда все уже позади. — Я не понимаю, что происходит? Ты улетаешь, не попрощавшись… Я тебя обидел? Чем?
— Чем ты меня мог обидеть? Ты мне ничего не обещал, да и я тебе тоже. И вообще, мы не знакомы.
— Что произошло в гостинице? Почему ты не поднялась ко мне? Кого-то встретила? Что тебе наговорили? Кто?
— Кто? А если Вероника…
— Ника!.. Что она тебе сказала? Не надо, не говори. Разве ты не знаешь, она любит жестокие розыгрыши. Что бы она тебе ни сказала… это все ложь, — убежденно начал Сергей. И это было почти правдой. Разве он занимался с Никой любовью? Ну нет. Он спасал ей жизнь! Она же так и заявила, скользнув в его постель: если оттолкнешь — покончу с собой. Да ему медаль за этот подвиг полагается, как за спасение утопающих!
— Ты не умеешь врать, Кузьмин, — грустно заметила Вероника… — Ты назвал Веронику Никой. А так она просит себя называть всех своих любовников. Вот так.
— Хорошо, было, — скрипнув зубами, признался Сергей. — В Минске. Но там у меня просто не осталось выбора. А в Варшаве остался. И я выбрал тебя… Ну, Вероника! Ты же сама говорила: разве в этом дело!
— Мало ли, что я говорила. Но чувствую-то я совсем другое. И ты опять все врешь! И в Варшаве у вас тоже было. И здесь продолжалось.
— Но это все неправда! — выкрикнул Сергей. На них тут же оглянулись.
— Вероника моя хорошая подруга, у нас нет секретов друг от друга. И верю я ей, а не тебе.
— Нет секретов?! Хорошая подруга?! — встрепенулся Кузьмин. — А твоя хорошая подруга знала, что ты летишь к матери, что мама твоя замужем за Гюнтером Рицке?