Из машины показалась Люба, крепко державшая за руку сонного, еле перебиравшего ногами Антона. Он недовольно хныкал и тёр ручкой глаза. Люба сделала несколько шагов и остановилась, словно не веря в то, что их отпускают. Лицо женщины за то время, которое она провела у людей, похитивших её с сыном, похудело и заострилось, кожа обтянула скулы, как белая бумага. И лишь глаза горели лихорадочным огнём. Сердце Романа стиснуло от жалости к жене, и он сделал два шага вперёд, а Люба порывисто бросилась к нему, кусая губы, чтобы не расплакаться.
- Всё, мои родные, всё хорошо, - шептал им Роман, обнимая жену с сыном.
Антон поднял голубые глаза, в которых ещё плавал сон, и улыбнулся:
- Папка…
- Всё будет хорошо, - продолжал шептать Штубин, не в силах оторваться от этих двух самых близких и дорогих ему человечков.
- Ты идёшь? – требовательно спросил из машины светловолосый. – Хватит вам…
- За углом машина, ключ в замке, - горячо зашептал на ухо Любе Роман, не обращая внимания на блондина. – Бери Антошку, садись в неё, и езжайте в банк. Немедленно. Не теряй ни секунды.
- А ты? – Люба прижалась к нему, всё ещё вздрагивая от пережитого. – Ты с нами?
- Позже, - Роман стал подталкивать их к ограде парка, прочь от «Ниссана». – Не бойся, я приеду. Со мной всё будет в порядке.
- Давай быстрее, - снова поторопил его блондин.
Роман ещё раз подтолкнул жену, пытаясь взглядом сказать ей, как ему важно, чтобы она побыстрее уходила отсюда вместе с Антоном. Люба поняла, она последний раз коснулась щеки Романа пальцами, в глазах её заблестели слёзы, затем она резко повернулась и, подхватив Антошку, быстрым шагом направилась туда, где парковая ограда делала крутой изгиб. Стук её «лодочек» постепенно замирал вдали, отзываясь печальным эхом в душе у Ромы.
Он повернулся и медленно направился к «Ниссану». В руках у блондина появился пистолет, он настороженно оглядывался по сторонам. Подойдя ближе, Штубин с удивлением заметил, насколько обманчивой оказалась его внешность. Блондин был уже далеко не молод, при ближайшем рассмотрении было видно, что ему далеко за сорок. Рядом с ним появился другой мужчина, темноволосый, с тяжёлой челюстью, который деловито ощупал Рому, вынул из его кобуры пистолет и, молча, положил его себе в карман. Светловолосый качнул пистолетом, Роман забрался внутрь, дверь за ним мягко захлопнулась.
Кроме блондина и тёмноволосого в машине оказались ещё два человека, один за рулём, а второй рядом с ним, на переднем сидении. Рома опустился на свободное место, рядом с темноволосым.
- Где коды? – коротко спросил блондин, не убирая оружия.
Рома нарочито медленно полез во внутренний карман и достал оттуда диск.
- Вот, - сказал он, протягивая «сидишку» светловолосому. – Всё здесь.
- Хорошо, - кивнул блондин. – Проверим.
Человек с переднего сидения взял диск из руки Штубина, аккуратно вынул его из футляра, затем щёлкнул откидной крышкой лежащего у него на коленях ноутбука, и вставил его в дисковод. В машине воцарилось напряжённое молчание. Мужчина пробежал пальцами по клавиатуре.
- Кое-что есть, - сообщил он, когда на экране высветилось несколько цифровых рядов.
Блондин еле заметно улыбнулся.
- Посмотри, те ли это пароли, - сказал он, пряча пистолет.
- Хорошо, - кивнул мужчина и снова застучал клавишами.
- К нам кто-то едет, - вдруг сказал водитель.
В наступившей тишине голос его прозвучал особенно напряжённо.
21.
«Ауди» примостилась у кромки тротуара, неподалёку от перекрёстка, чтобы люди, сидящие в ней, могли видеть, если кто-нибудь попробует подобраться с этой стороны, одновременно держа в поле зрения и большую часть улицы перед собой.
Выйдя на тротуар, Рачек достал из кармана поводок для собаки и сложенную вчетверо газету. Он шёл к машине открыто, не скрываясь. Более того, время от времени он останавливался и начинал кричать:
- Ральф! Ра-альф! Мальчик мой, сукин ты сын! Ральф!
Голос Рачека и без того нельзя было назвать тихим. А сейчас он, подобно небесному гласу, гремел на пустынной ночной улице, отражаясь от стен замерших особняков.
- Ра-альф! – проревел ещё раз Рачек, приближаясь к «Ауди».
Подойдя к машине, он наклонился, и просительно заглянул внутрь салона. Сидевшие там двое гориллообразных мужчин повернули к нему свои мрачные физиономии. Оба курили, поэтому окна в машине были опущены. Тот, кто сидел со стороны Рачека на пассажирском сидении, курил, зажав сигарету в уголке рта. Упавший с неё перед этим пепел оставил у мужчины серую дорожку на отвороте куртки. «Руки заняты» – машинально определил Рачек, успев мысленно отметить, что он, значит, зашёл с правильной стороны.