Сейчас, стоя на коленях, находясь на грани сознания и полной отключки, с ощущением, что его уши плотно забиты ватой, Желток не мог поверить, что это сейчас происходит именно с ним.
- …глаза свои, сука, куда деваешь, когда за руль садишься? – донеслось из мутной пелены, окружившей Женю. С трудом сфокусировав зрение, он различил мужчину, стоявшего над ним. По сторонам угадывался народ, как мухи на падаль, мгновенно собиравшийся на месте любого происшествия.
- Ты меня слышишь, козёл? – расслышал опять Женя, пытавшийся вернуть себе остатки человеческого соображения. – Я тебя спрашиваю, какого хера ты прёшь по дороге, не глядя по сторонам?
Вопрос был чисто риторическим. Желток мог бы ответить, что они сами допустили нарушение, двигаясь с превышением скорости и не соблюдая дистанцию. Но отвечать он не мог, так как мысли разбежались по голове, как тараканы, и попрятались там, где найти их сейчас было совершенно невозможно.
- Там лёд, Бита, понимаешь, плёнка, небольшая, но как каток, - молодой парень подбежал к крепкому. Слова сыпались из него часто, с нервным подрагиванием. Складывалось впечатление, что он старается поскорее оправдаться, переложив ответственность на дорогу, Женю, погодные условия и самого господа Бога, - Понимаешь, лёд. Чёрт его знает как он тут сохранился, проезжая часть ведь. Вот нас на нём и занесло. Мы на скорости влетели, а…
- Заглохни, - спокойно посоветовал ему Бита, - что с тачкой?
- Хана, - осунулся парень, - передок помялся, но это ещё херня. Мы, когда за бордюр вылетели, камень поймали. С размаху, понимаешь?
- Ну? – ускорил его объяснения Бита.
- По-моему, коробка разбита, - подвёл итог парень.
Крепкий развернулся и подошёл опять к «Форду». Машина являла собой не лучшее зрелище. Передом она влетела в невысокий бетонный столбик, вкопанный здесь в давние времена для неизвестных целей. Водила успел погасить скорость, поэтому сила удара была небольшой, но капот пострадал довольно ощутимо и передняя решётка треснула пополам. Из-под днища автомобиля, которое попало на злополучный камень, разлилась лужа.
- Тормозуха потекла, - пояснил парень.
- Своим ходом уже не пойдёт? – утвердительно спросил Бита.
- Не-е, придётся сейчас кого-то вызывать, волочь в мастерскую, - ответил водитель.
Растолкав любопытных, на дороге появился милиционер. Не гаишник, а, скорее всего, один из дежуривших в это время по территории. Он уже что-то наговаривал в рацию, висевшую на плече, видимо вызывая кавалерию на подмогу. Крепкий развернулся в его сторону, подошёл вплотную к милиционеру, взял его за локоть и, глядя в глаза, негромко сказал:
- Слышь, маршал, ваших не надо. Видишь, жертв нет, никто не пострадал. Машину слегка задело, мы между собой разберёмся. Понял?
Милиционер из молодых, избегая встречаться взглядом с Битой, осмотрел место происшествия, вылетевший за бордюр «Форд», Женю, пытающегося подняться на ноги, ничего не сказал, скомандовал в рацию отбой, развернулся и покинул сцену, предложив по ходу толпе разойтись. Предложение оказало на народ такое же воздействие, как дробина на слона. Собравшиеся прохожие продолжали жадно впитывать происходящие события, осматривать повреждения у «Форда», наблюдать за состоянием Желтка и комментировать происходящее. Примечательно то, что все ограничивались простым наблюдением, и помощи Жене никто не предложил.
Бита вернулся назад к Желтку, который, упёршись руками об асфальт, пытался подняться на ноги. Давалось это ему с трудом.
- Где документы? – холодно потребовал Бита.
Желток хотел переспросить, о каких именно документах у него спрашивают, голова всё ещё туго соображала, но из горла послышался только невнятный клёкот.
Бита презрительно оттолкнул его ногой, отчего Желток переместился с четверенек на пятую точку, и, нагнувшись, заглянул в салон «ЗАЗа». Он откинул козырёк над водительским сидением и провёл по нему рукой. Там было пусто. Тогда он открыл бардачок и, заглянув туда, вытащил прозрачный полиэтиленовый пакетик с документами. Мельком глянул на содержимое: техпаспорт на машину, талон предупреждений, права плюс какие-то квитанции, хранимые Женей вместо того, чтобы быть выброшенными. Бита быстрым движением сунул всё обратно в пакет, спрятал его во внутренний карман своей куртки и развернулся к Жене.
- Адрес?
- Южная … шесть, квартира сорок, - с трудом выдавил из себя Желток, уже обретающий дар речи.
- Вали к себе и жди, мы появимся, - пообещал Бита и пошёл к парню, продолжающему осматривать повреждения автомобиля. На ходу он достал из кармана «трубу» и начал набирать номер. После первых цифр Бита остановился, встряхнул мобильник пару раз и, чертыхнувшись, спрятал его обратно.
- Значит так, я беру тачку и еду. Ты, - он ткнул пальцем в грудь парня, тот поморщился, - иди ищи телефон, у меня в мобильнике батареи накрылись, лови Петровича, пусть от него кто-то приедет и заберет машину в мастерскую. Поедешь с ними, проследишь, чтобы всё было чики. Понял?
Парень с готовностью кивнул головой. Подойдя к «Форду», он захлопнул дверки, окинул ещё раз взглядом картину разрушения и осмотрелся по сторонам в поисках телефона-автомата. Не видя поблизости ничего похожего, но, заметив через дорогу продуктовый магазин, в котором телефон должен был быть, он раздвинул толпу и зашагал туда. Биты уже не было.
Тем временем Жене, наконец-то, удалось подняться. Боль как бы заглохла. Не ушла совсем, но притупилась, съёжилась твёрдым комком внутри. Перед глазами всё ещё плыли жёлтые пятна. Придерживаясь за дверцу, он усадил себя на водительское сидение, машинально захлопнул её и начал нащупывать ключи в замке зажигания, чувствуя на себе жадные взгляды десятков людей. Было противно и стыдно. Словно гигантский каток накатил на него, смял в лепёшку, выдавил всё человеческое и оставил лишь рефлексы – боль и страх.
Женя завёл мотор, желая единственного – побыстрее избавиться от цепких глаз, ощупывающих его, и побыстрее уехать прочь отсюда. С преувеличенной осторожностью, несколько раз проверившись, он тронулся с места, так и не придя в себя.
А в безоблачном небе продолжало весело светить солнце, щедро дарящее первое весеннее тепло. Ему не было никакого дела до происходящих под ним событий.
3.
- Когда ты в первый раз зашёл к Наталье?
Накачанный бритоголовый Симон чувствовал себя очень неуютно, сидя на краю дивана под прицелом холодных ничего не выражающих глаз Матвея. Чувствуя холодок, ползущий по спине, и каку в животе, он лихорадочно пытался выбраться из той кучи дерьма, в которую сам себя же и затолкал.
- Где-то около одиннадцати, - закатив глаза к потолку, чтобы подчеркнуть своё желание вспомнить всё до мельчайших подробностей, ответил он.
- Сколько ты там пробыл?
- Ну-у… минуты три, - пожав плечами, дескать, на время внимания не обращал, попробовал выкрутиться Симон.
- Потом?
- Потом вернулся на точку.
- Сразу?
- Сразу же, - ответил Симон и придал лицу выражение максимальной честности и искренности.
- Когда ещё заходил к Наталье?
- Ну-у…, - опять затянул Симон, пытаясь сообразить, как, не допуская полного вранья, говорить не всю правду, - когда замёрз, уже к утру почти, у них начали закрывать, так я - туда и сразу обратно.
- Та-ак, - процедил Матвей, сохраняя спокойное выражение лица, но, еле сдерживаясь, чтобы не размазать по полу тупого ублюдка, который сидел сейчас перед ним.
Ситуация складывалась хреновая. Четыре месяца назад группировка Матвея потеряла чуть ли не треть своих боеспособных единиц во время каши, заварившейся вокруг зон влияния. Разборку начали заезжие чеченцы, которые в отличие от армян, давно и прочно осевших в городе, заявились сравнительно недавно и сразу положили глаз на центральные районы, большую часть которых контролировали люди Матвея. Отстаивать пришлось с кровью, начались военные действия, мальчиков его побили. Соседи, в общем-то, помогли, конечно (друг с другом уживаться легче и спокойнее чем с заезжими), но не сразу же. Подождали, падлы, повременили, пока Матвею кровь пускали, а потом уже только подключились. Он бы и сам их, естественно, кончил, друзей с гор, драных, но и ребят потерял бы дай Боже. Тогда свои и додавили бы, ждать бы не стали. Яцек с Хасаном, чуть что, первые своих людей двинут, да и остальные, помельче, хапнут по куску, кто как сможет. Вот тогда и кранты. Но обошлось, обошлось… Удержался Матвей. Набрали ребят с улицы на черновую работу. Своих, кто пооставался, вперёд выдвинули. В общем, слабое, но равновесие. На соплях. Но, как говорится, худой мир… Поэтому его пока не трогают. Посматривают, но не трогают. А группу нужно укреплять позарез. Нужно, а некем. Вот и этого говнюка на кол надо посадить, да нельзя. Каждый человек на счету. Но и спускать никак невозможно. Сейчас попустишь - в следующий раз тот пролетит на чём-нибудь покрупнее.