В общем, когда бойцы добрались до Шиза, уже можно было не спешить. Одна из девок грудным голосом вдруг простонала: «Ой, мамочки!» и, закатив глаза, грохнулась в обморок. Другие, будучи более тёртыми, выдержали, хотя желудки скрутило и у них, а цвет лица варьировался от лилово-зелёного до синевато-белого.
Зрелище действительно было не из самых лучших. Первым не выдержал череп Инги и сейчас через широкую трещину неудержимо шёл поток крови. Причём у самой раны, на волосах, виднелись комочки чего-то перламутрово-прозрачного. Что это такое угадывать никому не хотелось. Затем, разлетелась бутылка, и Шиз продолжал работать розочкой с острыми краями, как разделывающий тушу мясник. В резельтате лицо у девушки превратилось в невообразимую массу. Одна щека была срезана почти полностью и открывала рот с белыми зубами, половина из которых, выбитые напрочь, поприлипали к лицу девушки. Острые осколки других торчали из, казалось, смеющегося рта. Жуткая маска смерти, оскалясь, смотрела на присутствующих.
- Бля-а, - протянул кто-то из пацанов.
Бакс громко икнул.
Шиз стоял, тупо уставившись на произведение рук своих, как скульптор, размышляющий, не добавить ли чего-нибудь в сложившуюся картину. Розочку он продолжал сжимать в кулаке. Ярко-красные капли крови стекали по острым краям и, отрываясь, плавно слетали на ковёр.
Никодим, наконец поднявшийся со своего ложа, несколько секунд постоял, наблюдая за этим малопривлекательным зрелищем, а затем мощным ударом в грудь отправил Шиза в нокдаун. Тот уселся на пятую точку, не выпуская горлышко бутылки из рук.
- Ты чего? – протянул он, ошарашенно потирая ушибленное место. Туман в глазах Шиза начал постепенно рассеиваться.
- Падло, - пояснил Никодим. – Весь праздник испортил.
За спинами присутствующих нарисовался Сёмушка, привлечённый шумом и своим шестым чувством, подсказывавшим, что что-то в сегодняшней гулянке пошло не так. От увиденного ему стало плохо и Сёмушка еле удержался, чтобы не выблевать на пол съеденные перед этим бутерброды. Обхватив себя руками, как бы пытаясь успокоить разбушевавшиеся внутренности, он бочком тихонько выскочил из холла. На него никто не обратил внимания.
Сёмушка поднялся наверх, залетел в комнату, служившую ему кабинетом, и бросился к телефону. Будучи человеком разумным, с «понятием», он не стал звонить в милицию. Вместо этого, потыкав дрожащим пальцем в кнопки телефона, он набрал номер Биты. Через несколько долгих, очень долгих, мгновений на том конце сняли трубку:
- Да.
- Вадим Николаевич, - сказал Сёмушка, узнав голос Биты. – Это Трегубович из Завражного. Здесь у нас сегодня ваши ребята отдыхают. Вадим Николаевич, вы должны срочно приехать… У нас ЧП.
- Насколько серьёзное? – спросил Бита.
- Очень, - сказал Сёмушка. Он почувствовал, что к горлу опять подступает тошнота. – Очень серьёзное.
- Сейчас буду, - коротко ответил Бита и повесил трубку.
Сёмушка в свою очередь положил трубку на аппарат, и некоторое время посидел, собираясь с силами. Нужно было идти обратно в холл.
А ему этого очень не хотелось.
28.
«Точно, сумасшедший», - подумала Зоя. «Что-то с Матвеем не так, если он подобных психов к себе берёт».
Заявление Жени иначе как безумным назвать было нельзя. Безусловно, никто не будет отрицать, что все люди равны. Но, следует признать также и то, что некоторые равнее остальных, в зависимости от той силы, которую они представляют.
- Ну-ну, - сказала она, покачав головой. – Смельчак. Тогда пошли.
Зоя повернулась к выходу из гаража.
- Нельзя всё время бояться, - вдруг раздалось за её спиной.
Зою будто кто-то толкнул. Она остановилась, подняла голову и оценивающе посмотрела в глаза Желтку. Тот говорил правду. Неизвестно, насколько его бы хватило, решимость иногда покидает человека слишком быстро. Но, в тот момент он говорил то, что соответствовало его состоянию. Сейчас Женя Желтицкий действительно ничего не боялся, что в его жизни случалось крайне редко.
Зоя опять покачала головой, словно отвечая каким-то своим мыслям.
- Ладно, - сказала она. – Ты что, прирос? Идёшь или нет?
- Иду, иду, - заторопился Женя.
Зоя погасила свет и, держа в руке тяжёлый навесной замок, начала закрывать створки ворот.
- Иди, - сказала она Желтку, который под струями дождя помогал ей закрыть гараж. – Вон тот подъезд, - она показала рукой. – Иди и жди меня там. Хватит мокнуть.
- Мокрее, чем есть, уже не буду, - сказал ей Женя, забирая замок и прилаживая его в петли.
Совместными усилиями они закрыли ворота и вернулись к «Жигулёнку», которого Женя решил подогнать поближе к подъезду, чтобы тот не торчал посреди двора.
Они вошли в дом. В небольшой кабинке лифта, с шумом и лязганьем поднимавшейся на шестой этаж, Женя украдкой вдыхал запах мокрых волос Зои, запах дождя и какой-то лёгкой умопомрачительной парфюмерии, и чувствовал, как внутри у него начинает ворочаться что-то, что мешает дышать, и туманом обволакивает окружающее пространство.
Выйдя из лифта, Зоя подошла к двери, оббитой чёрным дерматином, и достала из сумочки ключ. Короткой цепочкой к нему был присоединён брелок – пушистый синий медвежонок с чёрными бусинками глаз.
- Смешной зверь, - заметил Женя.
- Подарок, - коротко ответила Зоя.
Этот брелок ей когда-то презентовал Матвей и, хотя сам мишка Зойке нравился, она предпочла бы, чтобы воспоминания о нём были связаны с кем-нибудь другим.
Зоя открыла замок, вошла первой, включила свет в прихожей и, держа дверь распахнутой, пригласила Женю.
-Входи. Разувайся здесь, на коврике. Сейчас я тебе дам тапки.
Она сбросила сапоги и ушла внутрь квартиры.
Женя снял промокшие туфли и обул предложенные тапочки.
- Давай куртку, - сказала Зоя.
Она помогла Жене стащить вымокшую куртку и понесла её в комнату, чтобы повесить на батарее.
- Проходи в кухню, - крикнула она оттуда, - сейчас что-нибудь придумаем. Дверь прямо. Выключатель рядом.
- Вижу, - сказал, определившийся в обстановке, Желток.
- Есть хочешь? – раздался за спиной голос вернувшейся Зои.
- Да нет, спасибо, - вежливо отказался Женя, хотя обедал он ещё с Пецем, уже давно, а сейчас ему вообще казалось, что это было две жизни назад.
- Врёшь, - безошибочно определила Зоя. Она уже переоделась в сухое, и была сейчас в толстом махровом свитере и синих джинсах, повязывая поверх всего пёстрый кухонный фартук.
- У меня пока ничего нет, но через сорок минут всё будет. Пойди, посиди в той комнате, - она махнула головой. – Можешь включить телевизор, я тебя позову, когда будет готово.
- А можно я останусь помогать? – спросил Желток тоном ученика, просящего учителя позаниматься с ним дополнительно после уроков, и считающего, что оказывает ему этим огромную услугу.
Зоя скептически посмотрела на Женю:
- А что ты можешь делать?
- Всё, - безаппеляционно заявил Желток. И был прав. Годы холостой жизни, проведённые им после развода, заставили его вплотную соприкоснуться с процессом приготовления пищи. И, хотя, на роль шеф-повара элитного ресторана Желток не тянул, но, сделать праздничный стол с большим количеством блюд, более изысканных и вкусных, чем делала его бывшая жена, он был в состоянии. Поэтому, сейчас в Зойкиной кухне Женя не чувствовал себя китом, выброшенным на берег, а привычно плавал в своей стихии.
- Ну-ну, - недоверчиво сказала Зоя. – Сейчас посмотрим.
Она открыла холодильник, вызвавший у Жени ностальгические воспоминания, поскольку со своим он расстался уже неделю назад, и начала выгружать из него свои запасы. То, что для Зои являлось нормой, показалось Желтку сказочным зрелищем, поскольку большую часть этих продуктов он мог позволить себе только по праздникам, а некоторые, хотя и виденные им, Желток ни разу в жизни не пробовал. Здесь были: нежная ветчина, с тонюсенькими пробелочками жира, и постная копчёная грудинка, распространяющая одуряющий запах лесного костра. И осетрина, розовато-задумчивая на срезе, и консервированные, неведомые Жене крабы, поскольку то, что он ел, и что считалось в его кругу деликатесом, были крабовые палочки, изготовляемые то ли из хека, то ли из его фекалий. И горы зелени, столь редкой в эту пору весны, и, поэтому, вдвойне радующей глаз.