У него ушло сорок минут на то, чтобы добраться к постаревшим пятиэтажным корпусам третьей городской больницы. Симон зашёл в просторный холл приёмной. Здесь было довольно людно, ходили посетители в верхней одежде с пакетами и сумками в руках, мелькали пациенты, находящиеся на лечении, разговаривали женщины в домашних халатах, курили мужчины в пижамах и наброшенных сверху куртках, иногда среди них пробивались белые халаты обслуживающего персонала. В воздухе стоял специфический запах медикаментов, хлорки, иода, болезней, страданий, тревог и смерти.
Симон подошёл к окошку, за которым сидела молоденькая девушка, похожая на неоперившегося птенца.
- Мне нужна Подольская, Инга Семёновна, - сказал он, наклонившись к полукруглому вырезу в стекле.
- Вы знаете, в какой она палате? – прочирикало создание, сидящее с той стороны.
- Она не лечится. Она работает у вас. Медсестрой.
- А в каком отделении?
Симон замолчал. В каком отделении она работает, он, как-то, не интересовался, а Инга ему не говорила. Он попытался припомнить, где она работала в бытность свою санитаркой, но ничего в голову не приходило.
- В хирургическом, гинекологическом, терапевтическом? – попыталась прийти ему на помощь птичка.
- Да не знаю я. Чёрт! А спросить не у кого?
- Обратитесь в отдел кадров, - терпеливо посоветовала птичка.
- А где это? – поинтересовался Симон.
- В одноэтажном здании за нашим корпусом. Обогнёте сейчас эту сторону, дойдёте до угла и там увидите, с правой стороны.
Симон хмуро поблагодарил сестричку, высказавшую такое радушие и готовность помочь, и собрался уже отваливать, когда она остановила его пронзительным писком:
- Ой, вон Марта Степановна идёт! Может она вам поможет. Марта Степановна! Марта Степановна! Вот человек не знает, как ему свою знакомую найти.
- Сестру, - поправил Симон. – Она у вас медсестрой работает, только я не знаю в каком отделении.
Строгая седая дама, лет шестидесяти, в белом, накрахмаленном до треска, халате, смерила взглядом Симона:
- Как её фамилия?
- Подольская.
Лёгкое удивление мелькнуло в глазах женщины.
- Инга? Она у нас уже не работает.
Час от часу не легче! Из квартиры ушла, с работы уволилась. Чёрт знает, что с Ингой происходит!
- И давно?
- Да уже месяцев восемь, наверное.
Вот это да! Такого поворота Симон не ждал.
- Ско-олько?
- Восемь. А может и девять, точно не скажу.
В глазах женщины читалось недоверие к тому, что Симон является братом Инги. Ничего себе брат, который не знает, где работает его сестра.
- А вы это точно знаете? – на всякий случай переспросил Симон.
Женщина поджала губы и выставила подбородок.
- Абсолютно. Она работала у меня в урологии. Я ещё попросила её задержаться на недельку, чтобы мы нашли замену.
- Постойте, постойте. А у кого из ваших она присматривала за квартирой, вы случайно не знаете?
- Что значит «присматривала»?
- Ну, кто-то из ваших сотрудников поехал за границу и попросил Ингу посмотреть за квартирой. Женщина какая-то с мужем, она работает у вас.
Марта Степановна покачала головой.
- Никто из наших за границу не уезжал. Поехал Красносельский, из терапевтического, но у него в квартире семья. Жена, дети. Ещё поехали две девочки из онкологии, но они живут с родителями, и никого за квартирой присматривать не просили.
- Спасибо, - ошарашенно поблагодарил Симон.
- Пожалуйста, - корректно ответила Марта Степановна, ещё раз смерив его взглядом.
- Любочка, - обернулась она к девушке за стеклом, - если прийдёт Николай Фёдорович и будет меня спрашивать, я сегодня на втором до четырёх часов.
- Хорошо, Марта Степановна, - прочирикала Любочка.
Симон, утратив к ним всякий интерес, вышел из дверей больницы, спустился по ступенькам и медленно побрёл по дорожке. Он заметил невдалеке свободную лавочку и направился к ней. Требовалось обдумать положение.
Инга исчезла. Получается, что Инга исчезла. Причём, это произошло уже восемь или девять месяцев назад. А та девушка, которую он видел всё это время, вернувшись из армии, только прикидывалась его сестрой, ведя на самом деле какую-то свою, незнакомую ему жизнь.
Тьфу ты! Полная шизня. Симон прикурил от дешёвенькой китайской зажигалки, глубоко затянулся и выпустил клуб синеватого дыма. Он, ведь, спрашивал её, где она сейчас работает, и Инга ответила, что там же, где и раньше. А, выходит, что она сменила место работы, ещё, когда он был в армии.Хорошо, пусть она поменяла работу, а он пропустил это мимо ушей. Но, на квартире-то её нет! Нехорошее чувство, свернувшееся клубком в груди Симона, не отпускало его. Положим, два дня на то, что она не успела предупредить его. Сегодня второй из них, как раз, истекает. Но, если и завтра она не объявится, ему придётся перевернуть весь этот долбаный город в поисках своей сестры.
Симон отправился домой и безотлучно просидел там до конца дня у старого телевизора. Утром, уходя на точку, он попросил соседку, если та увидит Ингу, передать ей, чтобы она оставила ему записку.
34.
То, что Зоя услышала о смене замка, сперва никак не связывалось у неё с Женей.
Информация дошла до неё абсолютно случайно, в обрывочном состоянии, как кусочки мозаики, рассыпанные в беспорядке по полу и не представляющие единой картины.
Суммы, получаемые сборщиками, стекались к одному человеку, казначею. Хотя, всеми средствами распоряжался единолично Матвей, прибегая к услугам оплачиваемых им экономистов и аналитиков, многие из которых имели по два диплома о высшем образовании, но «чёрную» наличность он предпочитал держать не у себя, а у того же казначея, откуда она перевозилась по мере надобности. Казначеем Матвея был Больман, известный тем, что являлся самым несгибаемым из сборщиков и мог выколотить деньги из любого заартачившегося клиента. Евреем Больман не был, по паспорту он являлся Прохоровым Сергеем Григорьевичем, а прозвище своё заработал сходством с Юрием Визбором и врождённым дефектом. Вместо «р» он выговаривал «л». На кликуху Больман не обижался, так как не страдал антисемитизмом, и одинаково бил морды евреям, украинцам и русским.
Дом, в котором жил Больман, был обнесён высоким металлическим забором, оснащенным системой охраны. Ворота открывались при помощи кодового устройства, сработанного в Германии, при этом, в доме звенел звонок, возвещавший о приходе посетителя. Лица, не знающие цифрового набора, общались с хозяином при помощи переговорного устройства. В этом случае ворота открывались из дома системой дистанционного управления. Или не открывались. Это, уже в зависимости от посетителей.
Но, техника, как известно, рано или поздно может дать сбой. Даже немецкая. Особенно, если она установлена нашими умельцами. В один прекрасный день замок на воротах Больмана отказался их открывать и, в знак протеста, включил сигнализацию в доме. Сам Больман, сидя в машине, тыкал пальцами в кнопки пульта дистанционного управления и матерился сквозь зубы.
Систему пришлось убрать, заменив тоже германской, но другой фирмы и нового поколения. С двойной системой защиты, исключавшей возможность подобных неполадок. Запор открывался опять-таки путём набора шестизначного цифрового кода.
Бита, которому Больман продемонстрировал новую систему, охарактеризовал последнего в приватной беседе с Матвеем в коротких и крайне энергичных выражениях:
- Представляешь, бля, какой код этот мудак ввёл в систему?
- Ну? – немногословно поддержал разговор Матвей.
- 031161. Свой день рождения.
- Тьфу, блин, - поразился Матвей. – Действительно, мудак. Ему что, в фирме не объяснили, чтобы не кодировался датами, номерами телефонов, машин и подобной парашей?
- Он говорит, что по-другому может не запомнить, и опять навертит чего-то, что поднимет на ноги всю охрану.