Рачек взглянул на часы. Девятнадцать – двадцать три. Вот уже двадцать один час, как девочка в руках у похитителей. А время упрямо идёт и идёт вперёд, не оставляя ему никаких шансов.
Вой сирены продолжал нарастать.
17.
Теперь болел уже не только один бок. Боль была во всём теле. У неё было множество характеристик: она была ноющей, ломящей, тупой, отдающей, режущей, дёргающей. Всё сразу, в одном букете. Тело сопротивлялось нагрузке и умоляло об отдыхе. Но Рачек оставался глух к этим призывам о помощи. Они сейчас существовали как бы раздельно: он сам по себе, а телом двигал и управлял кто-то другой.
- Я вам ещё раз повторяю, у вас нет допуска к этим документам.
Человек, сидевший перед Рачеком, был тощ, как велосипед, и почти лыс, лишь лёгкий пушок обрамлял его сверкавший бликами искусственного света затылок. В глазах его тлел фанатичный огонёк истого канцеляриста.
Рачек смотрел на него, стараясь дышать глубоко и равномерно, чтобы не выплеснуть то, что мало-помалу закипало внутри:
- Ну, я же вам объяснил, что как только Артём Константинович освободится, он лично подтвердит мои полномочия.
- Вот, когда он их подтвердит, тогда мы и будем с вами разговаривать.
Рачек помотал головой, как бык, которого укусил слепень. Хуже всего было то, что канцелярист по-своему прав. Он действительно не имел права допускать к этим данным посторонних, а, тем более, человека с улицы, которым являлся Рачек. Особенно в свете последних событий, когда каждый сотрудник прошёл инструктаж по соблюдению мер безопасности. Так строгое выполнение инструкций, за которое всегда ратовал Рачек, обернулось против него самого.
Он тяжело посмотрел на начальника кадрового отдела, который, хоть и пытался сохранить невозмутимость, но всё же несколько нервически стал вертеть в руках карандаш.
- Пусть он, хотя бы, даст устное распоряжение, - пустил таки слабину канцелярист и розовой ладошкой указал на стоявший перед ним телефонный аппарат.
К сожалению, вот уже битых полчаса по возвращению в банк Рачек не мог связаться с Соломиным по телефону и понятия не имел, что сейчас происходило на третьем этаже в доме по улице Королёва. Ехать туда, искать Соломина, просить его отдать распоряжение – означало терять время. А именно его у Рачека и не было. Поэтому, он достал из кармана «мобилу» и, направив антенну в левый глаз клерка, спросил:
- А устное распоряжение Хозяина вы примете во внимание? Его личное указание значит для вас что-нибудь? Давайте поговорим с ним… Только учтите, говорить также придётся и вам. И я не думаю, что Владимир Фёдорович будет доволен, что такие вопросы приходится решать через него. Но, если нет другого выхода…
К слову, Рачек совсем не был уверен, что выслушав всё это, Гриценко благосклонно отнесётся к его просьбе, а не поинтересуется, за каким чёртом в здании банка до сих пор находится человек, не способный справиться со своей работой и допустивший похищение его дочери. Но на лице Рачека эти опасения нисколько не проявились, а, видимо проявилось нечто другое, потому что лысый кадровик дрогнул и сломался окончательно.
- Ну, что вы… Зачем? Владимир Фёдорович и без этого…
Трудно сказать, что заставило его поменять своё решение: упоминание имени грозного Хозяина или боязнь окриветь – настолько многозначительно покачивал «мобилкой» перед его глазом Рачек, в любом случае канцелярист согласился, что ввиду особых обстоятельств и в связи с нехваткой времени, можно закрыть глаза на отдельные требования инструкции. Он даже проводил Рачека в соседнее помещение, громко именуемое «операторская», где стояли два стареньких «ай-би-эма», лично включил один из них, ввёл код допуска, а затем уступил место Рачеку, не забыв всё же предупредить:
- Только никаких распечаток. Эти сведения, хоть и не совершенно секретные, как там, - он поднял глаза к потолку, имея в виду верхние этажи, - но, всё же, разглашению не подлежат. Так что, попрошу вас…
- Само собой, - заверил его Рачек. – Можете быть спокойны, к принтеру я не притронусь.
Он не кривил душой. Всё, что Рачеку было нужно, это проверить кое-какие мысли, пришедшие ему в голову после того, как он с тремя помощниками Соломина вернулся в банк. Рачек просидел полчаса, глядя на мерцающий экран компьютера. Несколько раз он звонил по телефону, стоящему перед ним на столе. Разговоры были короткими и состояли, по большей части, из вопросов, которые Рачек задавал людям, которых он никогда в жизни не видел и никогда не увидит впредь. Их голоса были лишь механическими сигналами в трубке, доносившими ему нужную информацию.
Через полчаса Рачек потёр набрякшие веки, выключил компьютер и, выйдя из комнаты, сообщил канцеляристу, строчившему что-то в раскрытом перед ним журнале, что он закончил и больше его беспокоить не будет. Лысый начотдела долго смотрел ему вслед, подозрительно прищурившись, как будто силился различить, не спрятана ли где под широким пиджаком Рачека пачка копий, сделанных самым преступным образом.
Рачек же прошёл по широкому коридору к лифту, поднялся на второй этаж, зашёл в «стекляшку», где сидели несколько человек из группы Соломина, поговорил с ними. Во время разговора запиликал его телефон. Рачек извинился и отошёл в угол, ведя разговор вполголоса. Звонила вторая группа наблюдателей. Рачек выслушал их сообщение, назвал улицу и номер дома, куда им следовало перейти, и мысленно зачеркнул ещё один адрес в своём списке. Затем он снова набрал номер Соломина, убедился, что тот не отвечает, и спрятал телефон. После этого Рачек ещё немного посидел с ребятами, лениво рассматривая тех, кто время от времени заглядывал в «стекляшку». В конце концов он поднялся, пожаловавшись напоследок, что так и не поел за сегодня. Парни хором ему посочувствовали, сказав, что в такое время ничего, кроме бутербродов, ему не светит. Двое, самых тёртых, посоветовали ему взять пиццу в соседней пиццерии. Но, поскольку доступ для посторонних в здание был закрыт, ему пришлось бы сходить туда самому. Идти в пиццерию Рачек не захотел, сказав, что удовольствуется и бутербродами, лишь бы их было достаточное количество. Собеседники покосились на внушительную фигуру Рачека, явно сомневаясь, что он сможет обойтись одними бутербродами, но возражать не стали.
На этот раз Рачек беспрепятственно добрался до кафетерия, где народу сейчас было больше, чем в любой из обеденных перерывов в обычные дни. Выбор, и правда, оказался скудноватым. Рачек запасся четырьмя гамбургерами и пакетом обезжиренного кефира, чудом нашедшегося здесь, и оглянулся в поисках свободного места. Все столики были заняты, но в дальнем углу у стойки виднелась светло-коричневая куртка, в которую облачился Роман Штубин, сменив на неё свой, пострадавший от взрыва, костюм.
- Приятного аппетита, - вежливо сказал Рачек, становясь с ним рядом.
- Взаимно, - ответил Рома. Он прожевал кусок и подвинулся, давая Рачеку место.
Рачек кивком головы поблагодарил его, расположил свои припасы и принялся за их уничтожение.
- Вы из «стекляшки»? – поинтересовался Штубин.
Рачек снова кивнул, не отрываясь от гамбургера.
- От Артёма Константиновича есть что-нибудь?
- Ни от него, ни от Ростина. Пока молчат.
- Да-а, - вздохнул Роман, - попали. Это теперь на несколько часов, по себе знаю.
- Если не на всю ночь, - сокрушённо подтвердил Рачек. – Слишком часто за последнее время вы оказываетесь в поле зрения органов. Не любят они такого мельтешения.
- Думаете, могут закрыть? – спросил Рома.
- На раз. От греха подальше. Даже зная, что за ними ничего нет, задержат, на всякий случай, для подстраховки.
- Побоятся, - неуверенно возразил Рома. – Хозяин вернётся, тогда он им…
- Ваш Гриценко далеко. А они здесь. Так что, ещё неизвестно, кто кого.