– Умненькая девочка! Ты не считаешь?
Пальцы Стеллы коснулись руки ребенка.
«Такого я от него не ожидала, – пронеслось в ее голове. – Что бы это могло означать?»
Увидев выражение лица жены, Родни выпрямился и, повернувшись к камину, сделал вид, что перемешивает в нем угли.
– Я решил угостить девочку, Стелла. Надеюсь, ты не против, дорогая. Она почти весь день прождала меня в конце Пятнадцати улиц. Правда, мило? Видела бы ты, где ей приходится жить! Условия просто ужасные…
– Кто она?
– Ребенок Кейт Ханниген. Я почти потерял ее четыре года назад, как раз в сочельник… Я мог их обеих потерять.
– А мама не скучает по девочке?
– Она сейчас в услужении где-то в Вестоу. Я договорился с ее бабушкой.
Стелла в изумлении взирала на своего мужа. Он привел в дом ребенка этих оборванцев!…
– И что нам с ней делать? Не можем же мы позволить ребенку бегать по дому!
Спина Родни сгорбилась еще больше. Его борода дернулась вниз.
– Я хочу накормить Энни, – произнес он тоном, в котором Стелла услышала упрямую решительность.
– Замечательно! Я позвоню Мэри, и она отведет ее на кухню.
– Она не пойдет на кухню.
– Ты же не хочешь, чтобы она села за стол вместе с нами?
– Хочу. Определенно хочу.
– Доктор! – позвала Энни, дергая врача за полу пиджака.
Улыбка сошла с ее лица, глаза светились робостью. Девочка почувствовала, что что-то не в порядке. Именно так звучал голос дедушки, когда он грубо отталкивал ее в сторону или пугал бабушку.
– Все в порядке, дорогуша, все в порядке, – сказал Родни, беря девочку на руки.
Глаза его жены приобрели вид двух кусочков голубого стекла.
– На обеденном столе – кружевная скатерть ручной работы. Она может разбить хрусталь или споудский фарфор. Меня саму до десяти лет не пускали в столовую. Только потом…
– Хорошо! Хорошо! – словно выплевывая каждое слово, заявил Родни. – Не хочу больше ничего слышать!
Развернувшись, он вышел из столовой и по коридору прошел на кухню. По дороге он принужденно улыбался и болтал без умолку, стараясь развеять страх, появившийся в лице Энни. Ему до слез было жалко малышку. Родни понимал, что, живя под одной крышей с Тимом Ханнигеном, девочка часто испытывала это чувство. Но то, что ее напугали в его собственном доме, казалось просто чудовищным.
Три женщины на кухне не удивились, когда их хозяин появился в дверях с ребенком на руках. Несколькими минутами ранее им довелось наблюдать из окна кухни за тем, как доктор Принс помогает девочке выбраться из автомобиля. Мэри Диксон даже рот открыла от изумления: дочка Кейт Ханниген! И доктор ни с того ни с сего привозит чужого ребенка в свой дом… Возможно, Дорри Кларк не так уж ошибалась, намекая, что ей кое-что известно об отношениях между Кейт и их хозяином. Мэри Диксон тогда пропустила слова акушерки мимо ушей. Во-первых, она считала Дорри Кларк старой, обозленной на всех и вся свиньей, а во-вторых, с подозрением относилась к католикам.
Для Мэри слова католички не многого стоили. Теперь же, сложив два и два, она пришла к единственно верному ответу… Откуда, к примеру, у Кейт Ханниген взялась ее роскошная одежда? Ну и дела… Теперь она по-иному смотрела на доктора.
– Я привел к вам гостью, миссис Саммерс. Не могли бы вы накормить эту маленькую леди?
– С превеликим удовольствием, – ответила кухарка, глядя, как светлая головка девочки прижимается к темным волосам доктора.
Про себя миссис Саммерс подумала, что ее хозяин похож на доброго черта, который нянчится с маленьким ангелочком. Доктору не хватает детей… Если бы у него были свои собственные дети, то все в доме изменилось бы к лучшему. У хозяйки в венах не кровь, а лед. Не надо быть семи пядей во лбу, чтобы понять: большинство ссор возникает именно из-за бездетности миссис Принс.
Губки Энни скривились, когда она увидела, что доктор собирается оставить ее здесь.
– Я хочу пойти с вами.
– Я скоро вернусь, Энни. Просто пойду в другую комнату, а затем вернусь.
– Вы вернетесь?
– Конечно, вернусь. Обещаю.
– А теперь посмотрим, что я для тебя приготовила, – сказала миссис Саммерс, перехватывая инициативу.
Родни прошел в туалетную комнату, расположенную рядом с холлом. Намыливая руки, он думал над тем, что совершил ошибку, привезя девочку сюда. Просто она казалась такой милой и одинокой, стоя в конце унылой улицы и терпеливо ожидая, когда он появится на своей машине. Сегодня сочельник, а Рождество как-никак детский праздник… В своих мечтах он видел, как будет играть с Энни на ковре перед камином, а Стелла, возможно, сидя на стуле, будет смеяться, глядя на них… Детская любовь Энни, рожденная добротой, которую она видела в докторе, затронула струну в сердце Родни. Ему захотелось сделать ее жизнь как можно легче, не вызывая при этом кривотолков. Чувствуя разочарование от того, как Стелла отреагировала на ребенка, Родни преисполнился глубокого сожаления. В глубине души он надеялся, что такая славная малышка, как Энни, может возбудить любопытство жены. Если бы только… Нет. Это безнадежно. Каждый его шаг, каждый его намек тактично отклонялись…