— Лиска, конечно, — без сомнений отвечаю я. Я в её возрасте так не креативила.
Я даже не знаю…
С одной стороны, облом, я не вижу в мимике моего юного бога ни капли раздражения, ни грамма недовольства. С тем же Верейским — я видела странные мимические рекции, так он тогда морально готовился к знакомству. Но я тогда понадеялась, что “он еще привыкнет”, по дури-то молодой да безмоглой… С Давидом же мне совершенно не за что зацепиться, нет повода послать его резко и бесцеремонно.
И нет, еще рано делать выводы, невозможно увидеть, как мог бы проявить себя Давид в будущем, если ему вдруг предстояло общение с моей дочерью на правах члена семьи.
С другой стороны, хочешь, не хочешь, а не обращать на это внимание я не могу. Мальчик точно лучше Верейского… Хотя, это я и так знала. Интуитивно ощущала. Сейчас, когда моя интуиция уже не просто тыкает пальцем в небо, принимая свои решения, а анализирует для своих решений целую кучу факторов, я ей чуть-чуть доверяю.
И все равно, нет. Ну блин, ну не бывает так. Я понимаю, он старается. Не пойми зачем, но ведь старается же. В жизни он точно не такой, ковырни чуть поглубже — и уже не будет ему так интересно слушать трескотню чужой ему одиннадцатилетки. Не своя же!
Ладно. Пусть, в первом раунде явно ведет Давид, но я уже в выигрыше — у меня его шарф в заложниках. И мне на самом деле это в кайф, я правда Давиду тот шарф не отдам. Обойдется. Откушу ему руку, а шарф себе оставлю. А обед… Обед еще даже не начинался. Посмотрим, как мой дивный мальчик переживет его.
10. Гроссмейстер ставит шах
Ну фудкорте торгового центра неожиданно шумно для буднего дня. Кто-то мутит какую-то движуху. То ли мастер-класс, то ли что-то еще. Почему они вдруг устроили это сегодня? Да без понятия, акция какая-то. Экологическая. Потому что девочки, что бегают между столиков с аквагримом, разрисовывают мелкоту в основном под зверят всяких. Леопардов, там, коал. О, не только разрисовывают, но и учат аналогичному за отдельную доплату. И конечно, пожертвования собирают. Ясно.
Кошелек в сумке я нашариваю не глядя, еще до того, как Лиса обернулась ко мне с огромными вытаращенными умоляющими глазищами. Котик из Шрека и рядом не стоял с моей Лисицей и её умением корчить умильные рожицы.
— Будешь должна, — предупреждаю я дочь, вытягивая из кошелька купюру, — и только одно из двух, мастеркласс или разрисовка, договорились?
На большее Лискиных накоплений точно не хватит. Нет, если бы этот весь движ был после воскресного выгула с папой, хватило бы, конечно, от папы Лиса приходит вечно с пятисоткой в кармане, сейчас-то Паша “может себе позволить” баловать дочь. Ага, сейчас — может. Баловать. А вот алиментами побаловать меня ему, что, религия не позволяет? Через пень колоду платит, и то после того, как я уже зверею и начинаю собираться в сторону суда.
Лисица смотрит на сотню в своей руке, задумчиво взвешивая, что ей нужнее. Что же победит: практический навык или эстетическое желание походить с расписанной под какую-нибудь дикую кошь мордашкой и порычать на окружающих. Лично я бы выбрала последнее, практический навык нам нафиг не сдался.
Можем мы и сами лица расписать усами.
Художница в третьем поколении Лисица Павловна Соболевская тоже пришла к этому выводу. Поэтому встала в очередь к первой попавшейся нам на пути “панде”, на столе у которой были разложены палитры и кисточки для аквагрима.
Я же падаю за столик в двух шагах от “панды”, чтобы не терять Лису из поля зрения. Нет, она у меня девочка большая, но все равно. Один раз я её в торговом центре потеряла. И да, повторять эти незабываемые ощущения, чтобы снова ощутить себя самой паршивой матерью на свете, я не очень хочу.
Совершенно случайно вспоминаю, что я тут вообще-то не одна, раскаиваюсь, оборачиваюсь к Давиду. А он стоит уже рядом с моим стулом и смотрит на мельтешащую вокруг него толпу мелкоты с еле заметным в его сдержанной улыбке удовольствием.
— Ты замечтался, мой Аполлон? — спрашиваю я, касаясь его ладони кончиками пальцев.
— Задумался, — Давид кивает, будто выныривая из размышлений, а потом смотрит на меня так, будто замыслил коварный план. — А вот я хочу мастеркласс, пожалуй, что думаешь?
— У кого-то в детстве были только деревянные игрушки? — я слегка закатываю глаза. — Ни в чем себе не отказывай, милый.
— Отлично, будешь моей жертвой, — ослепительно улыбается Давид. Бесстыжая морда, а!
— Эй, мы так не договаривались! — запоздало восклицаю я, а его уже и след простыл — нашел-таки свободную девочку с аквагримом и притащил к нашему столику.