Впрочем, к Глебу это не относилось, поскольку он, подойдя поближе к нам с Тиной, вдруг заявил:
– Ты хотел видеть Тинку?
– Да. – Взгляд темных глаз сфокусировался на моей подруге. – Тина, ты знаешь, где Макс?
– Нет, откуда? – изумленно проговорила Тина, и чуть крепче сжала мои пальцы. Я невольно поморщилась, чем привлекла внимание Мирона. Переведя взгляд на меня, Ворон с каким-то брезгливым видом спросил:
– А ты еще кто?
М-да, в первый раз слышу что-то подобное от мужчины. Обычно они сразу принимаются лепетать что-то неразборчивое, а особо наглые – клеятся и зовут на свидание.
– Это подруга Тины, Полина, – ответил за меня Гриша. – Она приехала недавно в город.
Мирон тут же потерял ко мне интерес, и заговорил с Григорием, требуя, чтобы ему дали осмотреть дом.
– Еще чего, – буркнул Глеб. – Может, нам и трусы снять, вдруг Макс там спрятался?
– Подбирай выражения, – процедил Ворон. – Ты о моем брате говоришь.
– А ты – о моем доме, – не остался в долгу Бельский. – С какой стати я должен позволить тебе шариться у меня?
Атмосфера потихоньку накалялась. Усатый страж порядка, с благоговением наблюдавший за хозяевами, попытался незаметно слинять, но был остановлен одним из охранников Мирона. А я… я стояла в ужасе, поскольку у охранника был приметный шрам над бровью. Лицо того человека, бросившего тело Максима в лесу, врезалось мне в память.
– Глеб, Мирон, – в примирительном жесте поднял руку Гриша. – Нам ни к чему ссоры на ровном месте. Глеб, если Мирон просит осмотреть дом, пусть смотрит. Нам скрывать нечего.
Фыркнув, Глеб отошел в сторонку, всем видом давая понять, что он против этой затеи. Вся процессия двинулась в дом – сперва Григорий с Мироном, за ними – свора охранников и Глеб, и в конце – мы с Тиной. Подруга нервничала, и держала меня за руку, а я признаться, была не против – оттого, что один из охранников Воронцова оказался предателем, было как-то не по себе.
Войдя в дом, Гриша с Мироном принялись планомерно осматривать одну комнату за другой, а мы с Тиной скромно присели на диванчик в гостиной. Подружка выглядела больной, и то бледнела, то краснела. Спустя полчаса Гриша с Вороном спустились вниз, а Глеб торжественно объявил:
– Ну, убедился? Нет тут твоего Макса и не было. До свиданья.
Мирон скривился так, словно проглотил лимон.
– Дерзишь?
– Что ты, простая вежливость. Тебя мама не учила в детстве прощаться во время ухода?
– Ты забываешься, Глеб…
– Прекратите! – брякнула вдруг я. Тина икнула и уставилась на меня в ужасе, на лице Глеба мелькнуло удивление, а Мирон… Мирон посмотрел на меня, как на насекомое под ногой, и уничижительно произнес:
– Я смотрю, ты больно умная?
– Не жалуюсь, – парировала я. Откуда только смелость взялась? Повисла тишина. Тина выглядела так, словно сейчас упадет в обморок, а Григорий вдруг расхохотался на всю гостиную, утирая слезы.
– Ой, не могу, – Бельский сложился чуть ли не пополам от смеха, – Полина, ну ты даешь. А ты, Мирон, прекрати девочку пугать. Видишь же, мы ничего не знаем о твоем брате.
– Да? – вздернул бровь Воронцов, поворачиваясь к охраннику. – Это мы сейчас проверим.
Охранник Мирона – тот самый, со шрамом, покинул гостиную и вернулся с бледным и тощим парнем в синей кепке. За ними семенила собака – пушистая акита-ину с блестящими глазками-пуговками, дружелюбно махавшая хвостом-колечком. Бедный кинолог выглядел испуганным и нервно озирался по сторонам.
– Чего стоишь? – ткнул его в спину Клык. – Работай давай.
Парнишка вздрогнул и затравленно посмотрел на Мирона.
– Мне нужна личная вещь. Чтобы, значит, по запаху человечка и отыскать.
Воронцов кивнул одному из охранников. Тот тут же выудил откуда-то из пазухи запечатанный полиэтиленовый пакет, в котором лежало что-то темное. Как оказалось впоследствии – домашняя футболка Макса.
– Ну, Фути, ищи, – кинолог тыкал под нос собаке футболку, а песик отворачивался и вилял хвостом. Подозреваю, Фути гораздо больше волновали печенья на столе, чем какая-то тряпка.