И как же тогда найти выход? Как спастись, сбежать из этого дома, который вот-вот должен был превратиться в ее темницу?
У Мирны не было ни одной идеи...
Горячие слезы хлестко ударялись о пол, пока Мирна, ползая на коленях, собирала рассыпанные письма. Ей не хотелось плакать. Больше всего на свете не хотелось. И она готова была поклясться, что и не плачет: ее дыхание не участилось, она не всхлипывала, не прятала мокрое лицо в ладонях...
Просто проклятые слезы ошпаривали лицо и мешали видеть да отвратное чувство стягивало грудь.
Каролина, Кэтрин, старший лорд Рэльс, если графиня не соврала, - все ополчились против нее. И за что? За то, что не стала терпеть, как они же подбрасывают масло в огонь, способствуют распространению слухов о ней?
Нет, она готова была с благодарностью признать, что они приютили ее, что отдавали свои старые платья, ведь это действительно было ей необходимо. Но это совершено не давало им права так с ней обходиться!
Могла ли она сделать что-то неправильно, могла ли действительно где-то оступиться? Но даже если и так, то по незнанию всех тонкостей придворной жизни, а не по умыслу навредить Рэльсам.
Ведь они должны это понимать. Нет. Он не могут не понимать!
Мирне вспомнилось, как обходились с ней леди Рэльс в начале: снисходительно, надменно, с усмешкой и издевкой.
Никогда, никогда они не желали ей добра! С самого начала им хотелось над ней поглумиться. И тут неважно: сделала ли Мирна что-то не так или нет. Они в любом случае обошлись бы с ней жестоко.
Может... Сейчас ее настиг и не самый плохой вариант. Она хотя бы сохранила достоинство. Кто знает, во что ее могли впутать? Каролина и Кэтрин вполне в силах были бы прилюдно унизить ее.
Впрочем, на что ей сохраненное достоинство, если, как ни силься, выхода из ситуации не найти?
Мирна пыталась придумать, у кого просить помощи, но понимала: вокруг нее нет никого кроме Рэльсов.
Есть маленькая надежда на лорда Энтони... особенно, если Лилиан или Джозеф спросят, где Мирна. Но Энтони такой ведомый и несамостоятельный! И если его отец вправду согласен с супругой (а со стороны старшего графа княгиня не замечала особой доброты и понимания), он убедит сына молчать. Тот явно его во всем слушается. А Каролина тем временем может сказать, что угодно. Может заявить, и так, наверное, она и поступит, что Мирна заболела. И все. Никто ничего не спросит. Никому особо и не будет дела.
Лилиан нужно заботиться о своей свадьбе, да и с княгиней они вовсе не старые подруги. Джозефа никто не слушает. Король Кристоф производит впечатление не самого решительного человека и, скорее, он предпочтет довериться Рэльсам. Граф Фаулз...
Граф Фаулз может задать вопрос. И может что-то предпринять.
Но на мгновение вспыхнувшую надежду перебила мысль о Виолетте Стивенс, и ее неоднозначных отношениях с лордом Грегором. Может, им обоим окажется на руку, что княгиня исчезнет...
Мирна, охваченная мыслями и тревогами, так и замерла, стоя на коленях, будто перед алтарем, держа стопку нераспечатанных писем и пустым взглядом всматриваясь в десяток конвертов на полу.
Именно в таком состоянии нашел ее нежданный гость.
Точнее гостья.
Княгиня вздрогнула, почувствовав, что на нее кто-то смотрит, и в эту же секунду тихий женский голос окликнул ее:
- Миледи...
Мирна медленно подняла взор в сторону дверей. Отчего-то сейчас ей так тяжело было делать что-либо быстро и резко. Она чувствовала себя так, будто бы вокруг распростерся туман, и любое неосторожное движение сулило большую опасность.
На пороге ее комнаты возникла хмурая и взволнованная Энни. В руках она держала пухлый сверток из каких-то тканей.
Мгновение Энни смотрела на Мирну растерянно и сочувственно, и будто бы заразилась ее смятением и медлительностью, не шевелилась и молчала.
Потом она резко дернулась, заглянула через плечо в коридор за комнатой, убеждаясь, что никто не видит, как она входит в покои княгини, и, быстро шагнув внутрь, закрыла за собой дверь.
- Что здесь случилось? - спросила служанка, окидывая взглядом комнату.
- Письма... выпали... - язык еле ворочался, Мирна почувствовала себя невероятно уставшей.
Наверное, выглядела она соответствующе, ведь Энни быстро закачала головой и воскликнула:
- Миледи, мне жаль... Я слышала, что сказала вам графиня.
Княгиня уже не ожидала получить сочувствие от кого-нибудь. Отзывчивость Энни прикончила ее самообладание. Губы задрожали, слезы снова покатились по щекам, стало душно, не хватало воздуха.
Мирне стало противно от самой себя. Она спрятала лицо руками и отвернулась.
- Миледи, - повторила Энни, приблизившись, и сев на корточки перед княгиней. Она вдруг протянула к ней руки и сказала то, что Мирна никак не ожидала, и что еще больше ее тронуло, - девочка моя. Ну-ну, не плачьте.
В ее словах ощущалась материнская нежность, которой так не хватало Мирне всю ее жизнь. А сейчас, когда у нее ничего и никого не было - не хватало особенно.
Позабыв обо всем, Мирна бросилась к служанке, обхватила ее за шею и позволила почти незнакомой, чужой, но доброй и отзывчивой женщине крепко себя обнять.
Княгиня зажмурилась и попыталась впитать в себя как можно больше материнского тепла, которым так щедро делилась с ней Энни. Служанка мерно гладила ее по голове, с легкостью позабыв о социальном разрыве между ними, и успокаивала ее своим шепотом.
Не имело значения, что одна из них прислуга, а другая - княгиня. Не имело значения, что они едва друг друга знают и между ними нет ничего общего.
Просто одной из них нужна была помощь, а другая готова была ей ее предоставить.
Вот так просто. По-человечески.
Мирна и позабыла, что так может быть. Но появление Энни и проявленная ею забота, вернули силы. И надежду.
При всем плохом, что есть в мире, есть все же и хорошее.
- Спасибо, Энни... - Мирна почувствовала, что успокоилась и осторожно отстранилась от доброй женщины, - правда. Спасибо.
- Хорошие люди должны держаться друг друга, - служанка улыбнулась.
- Даже не знаю, чем я заслужила такую высокую оценку.
- Бросьте! - она махнула рукой и запрокинула голову, будто готовясь расхохотаться, - я служу Рэльсам вот уже почти двадцать лет. Представьте себе двадцать лет с леди Каролиной и леди Кэтрин! На их фоне вы просто святая! - Мирна смущенно потупила взор, но не сдержала благодарную улыбку. Энни же, став вдруг серьезной и даже хмурой, прибавила, - к тому же только очень хорошие люди не озлобливаются на весь мир, когда переживают серьезные утраты. А вы пережили именно такую. И все равно не гоните от себя людей, и даже выслушиваете россказни старой служанки о ее погибшем сыне, - ее глаза заблестели, и Энни замолчала на секунду.
Мирна же вспомнила ту ночь, когда Энни помогала ей перешить платье леди Кэтрин и рассказывала о своем сыне, молодом солдате, который пал в битве при Версесе, а его молодая жена и младенец-сын остались на попечении Энни, его вдовствующей матери.
Да, она тоже многое потеряла. И она точно очень хороший человек.
- Я решила... - Энни снова заговорила, нарочито деловито, чтобы скрыть боль, причиненную воспоминаниями, - что не позволю этому треклятому миру лишить вас счастья. Вот, - она принялась разворачивать тканевый сверток, что положила себе на колени, и Мирна с удивлением поняла: это платья.
Старомодные и немного детские, но все же красивые и богатые.
Платья леди Кэтрин, другого быть не может.
- Энни, - княгиня схватила ее за руку и обеспокоено пролепетала, - это же воровство.
- У этой девицы столько одежды, что всю мою деревню оденешь на каждый сезон. Она даже и не заметит пропажу, - отозвалась Энни решительно, - к тому же... Мы их с вами перешьем. Ни она, ни леди Каролина и не узнают эти наряды.
- А если узнают? Энни, я не хочу, чтобы у тебя были проблемы. Они ведь могут выгнать тебя. И это в лучшем случае!