Не понимаю, о чём он. Что-то мокрое и вонючее до невозможного упирается в мой нос. Кажется, от этого запаха у меня судороги мозга!
— Молодец. Теперь рассказывай… — вздохнув, произносит мужчина.
Я злюсь, бессильно сжимая и разжимая кулаки. Кому всё это рассказывала?! Стенке?!
— Начни с номера своей регистрации. — произносит он.
Нет, ну всё, это фиаско. Он тупица! Непроходимый тупица!
— Номер регистрации присваивается только супам! — кричу я. Надо же, а вонючка-то какая-то бодрящая оказалась. Сил прибыло. — Кто на тебя вообще погоны надел, что ты не знаешь законов своей страны?!
— Не зарегистрированная, значит? — как ни в чём не бывало, спрашивает он.
Не понимаю, он вообще со мной разговаривает? Может, здесь ещё кто-то есть?
Что силы напрягаю зрение, пытаясь рассмотреть помещение.
— Кто? — осознав, что тень стула, может вполне себе быть человеком, и наоборот, я всё-таки уточняю.
— Я!
— А-а-а-а…
— Да ты, мать твою!
— Тебе повылазило? С каких делов это ты меня за супа принял?! — медленно поднимаюсь. Похоже, это была плохая идея. Если мне и поможет полиция, то только папины, царство ему небесное, друзья. От этого идиота помощи не дождёшься. Эта тварь там сожрёт всех моих соседей, пока я здесь трачу время на разговоры с имбецилом.
— Понятно. Только приняла капсулу? Красную или синюю? — на фоне его идиотских вопросов слышится стук клавиатуры.
Не поняла, он там на меня дело заводит, что ли?!
— Я ничего не принимала! Я, что, идиотка, по-твоему? Зачем мне это нужно?
— Подмешали?
— Кого? Капсулу? Ты знаешь, сколько она стоит? У меня таких друзей нет. Да и я ничего не пила… — опомнилась, вспонимая, что я как раз таки вчера пила. Очень много пила. И по дороге на кладбище к родителям, на могилку, и обратно, и, кажется, дома. Но одна же! Никто мне ничего не наливал. Да и я не наливала. Так, с горла и пила… — В моей сумочке был паспорт, если я его не потеряла по дороге сюда. Там мои данные. Я дочь генерала Конова. Я человек.
— Да? — стук клавиш прекратился.
Ну наконец-то, он обратил на меня внимание!
— … а где же твоя тень, человек?
Глава 2
Не верю, что это происходит со мной. Вокруг суетится врач скорой помощи. Я отвечаю на его вопросы, не прекращая настаивать на вмешательстве опергруппы и в десятый раз прошу дежурного позвонить.
— Закончится осмотр, поедем регистрироваться. — сухо произносит он. — После позвонишь, хоть президенту.
— Да не нужно мне регистрироваться! Я человек! — кричу, заставляя пожилого мужчину вздрогнуть. — Простите. — шепчу врачу, измеряющему мой пульс.
— Я это уже слышал. Но закон есть закон, Лилия Романовна.
Ага! Значит, всё-таки пробил мои данные!
— Это недоразумение… — шепчу, сама понимая, насколько это абсурдно звучит.
Зрение стабилизировалось. Да и головокружение больше не было столь невыносимым. Я сидела на кушетке в убогом кабинете дежурной части и смотрела себе под ноги. Меня совершенно не смущали грязные ступни, на которых комьями налипла и засохла грязь. Меня смущало, что под ними не было тени. Вообще.
— Может, это что-то другое? — предприняла ещё одну попытку я. — Что-то паранормальное? Слышишь, сержант? Может, та кошка меня прикончила и я умерла? Типа, я призрак…
Пустите мне уже пулю в лоб, чтоб я не несла всякий бред…
— Министерство разберётся. — уверенно произносит полицейский, поглядывая на врача. — Долго ещё?
— Я почти закончил. Сейчас заполню бумаги и можете ехать. — задумчиво проговорил мужчина, освобождая мою руку от тонометра.
— Сержант! — кричу я, теряя самообладание. — Ну посмотри, какой из меня суп? Ни рогов, ни сверхспособностей, ну ничего же! А цвет кожи? Глаза? Тело? Я человек!
— Если бы не отсутствие тени, я бы тоже так решил… — ободряюще произносит доктор, поправляя на переносице очки. — Все показатели в пределах нормы. Никаких нарушений или отклонений. Сотрясение, конечно, присутствует, но с этим я не могу ничего поделать. У министерства свои доктора. Нам нельзя вмешиваться.
— Вот! Слышишь? — пытаюсь вновь достучаться до молодого сержанта. — Даже врач говорит, что я человек.
— Я не совсем так сказал… — слабо протестует мужчина, оторвав взгляд от вороха бланков на столе.
— А кошка, сержант?
— Какая кошка?
— А я откуда знаю?! Гепард, пантера, львица. Да любая! Я в них не разбираюсь! — вскочив, стаскиваю с себя свитер.
Дежурный в шоке, пучит глазищи. Врач приспустил очки, заинтересованно наблюдая за моими попытками высвободить голову из узковатого воротника.
— Твою налево… — ворчу, растягивая ткань. Наконец-то мне удаётся высунуть нос из горловины, и с треском высвободиться из вязаного моей бабушкой капкана. — Вот! — произношу триумфально, ткнув себя в грудь. — Следы когтей! Я не вру!
Лицо горит. Хотя кого я обманываю? Рожа горит! Пылает от праведного гнева, возмущения и довольно грубой пряжи.
— Очень интересно. Почему сразу не сказали? — возмущается врач, вновь надевая медицинские перчатки.
— Я говорила! Ему! — бесцеремонно тычу пальцем в ошарашенного сержантишку.
— Похоже, отклонения всё же есть. Низкая чувствительность… — хмуро глядя на рваные раны, произносит мужчина, возвращая очки на нос.
— Никакая у меня не низкая чувствительность! У меня шок! — авторитетно протестую я. — Я проснулась пописать! А на меня как набросится это чудовище! Вы бы, на моём месте, нормально себя чувствовали? Я прошу тебя, сержант, будь ты человеком, а, отправь наряд ко мне домой. Она же всех сожрёт!
— Это определённо следы когтей. — неожиданно я обретаю поддержку в лице врача. — Вы бы проверили. Не похоже, чтобы девушка в таком виде по лесу прогуливалась. Да и лес, ближайший, в тысяче километрах.
Полицейский сомневается. Он смотрит на меня как на преступницу, медленно запуская руку в карман тёмно-синих штанов.
— Да звони уже! — не выдерживаю я. Борюсь со жгучим желанием запустить свитер в этого идиота.
— Милочка, не дёргайтесь. Нужно обработать раны. — доктор и не подозревает, что спасает сержанта от моего шерстяного гнева своими словами.
Послушно замираю. Жду, пока тампоны сменяют друг друга. Холодный, мокрый, сухой, зелёный. Мужчина с пинцетом, в котором зажат ватный тампон, пропитанный зелёнкой, о чём-то думает.
Сержант наконец-то до кого-то дозвонился. Говорит тихо, уйдя в другой конец комнаты. Угадываю свой адрес по услышанным слогам.
— Зашивать придётся. — грустно вздохнув, говорит доктор. — Скорее всего, шрамы останутся.
— Послушайте, — шепчу я, бросая косые взгляды в сторону стража порядка, — Помогите мне сбежать, а? Мне нельзя в министерство…
— Вы просите меня нарушить закон? — прищурившись, мужчина уверенно наклеивает мне три послеоперационных пластыря. Один на правую сторону шеи, захватывая плечо. Второй — на левую. И третий — поперёк ключиц. Чувствую себя так, словно на меня надели ошейник. Кожу стягивает.
— Достаточно. — громко произносит сержант, убирая телефон в карман. — Закругляйтесь. Нам пора ехать. У меня чёткие инструкции. — отстегнув с пояса наручники, он подходит ко мне, хмуро сдвинув брови.
— Эй, ты чего?! — быстро встаю, отбегаю в другую часть комнаты, огибая стол. — Вот этого не надо!
— Не надо говоришь, а сама убегаешь? — его рука тянется к электрошокеру.
Как в замедленной съёмке, я подаюсь вперёд, выпятив грудь, прикрытую некогда белым лифчиком в мелкие ромашки, и шепчу:
— Я просто прошу без этого. Не надо наручники. Дай хоть одеться. — киваю в сторону жёсткой кушетки, где оставила свитер.
Голова опять кружится. В ушах шумит.
— Ну, давай. — легко произносит он, убирая руки за спину
Врач прощается, оставив на столе несколько заполненных банков с мокрой печатью. Полицейский не обращает на него никакого внимания, даже когда тот выходит за дверь. Его взгляд прикован ко мне. Следит за каждым моим движением, словно я какой-то серийный маньяк и вот-вот застрелю его красным, канцелярским степлером с его стола!