— Что я забыла? — уточняю, а сама прислушиваюсь и присматриваюсь к окружающей обстановке.
На детской площадке играют дети. Пухленькая девчушка лет четырёх лупит синей лопаточкой мальчика постарше. Около песочницы на лавочке сидят, очевидно, их мамы, оживлённо беседуя. Неподалёку за столиком пожилые мужчины играют, кажется, в домино. Хотя рядом на лавочке лежит ещё шахматная доска.
Мне не нравится увиденное. Тихо, спокойно… Но так не должно быть, когда поблизости монстр! Неважно пойманный или не пойманный, но ведь ажиотаж должен быть хоть какой-то. Понятное дело, супы, им уже никто не удивляется. Они всюду: политике, органах, армии и шоу-бизнесе. Но ведь кошка! Огромная кошка никакой не суп! Дикое животное, способное взмахом лапы убить!
Совсем! Насмерть!
Неужели люди настолько очерствели, привыкли к человеческим метаморфозам и мутациям, что их даже звери уже не пугают?
— Ещё скажи, что не заметила отсутствие собственной тени? — весело спрашивает мужчина, паркуясь у соседнего дома.
— Я сейчас не очень понимаю… А что происходит? Я могу идти домой? — сказать, что я в шоке, ничего не сказать.
Кошка эта, не пойми как пробравшаяся в мою квартиру. Сержант. Авария. Этот деспотичный хмырь.
Зачем он меня привёз домой? И где полиция, служба отлова, я не знаю? Дежурный, кажется, звонил кому-то… Мне казалось, что он вызывал опергруппу или наряд на мой адрес. Обманул, получается?
— Можешь, конечно. Более того, тебе нужно домой. А я тебя пока здесь подожду… — скептично выгнув бровь, мужчина кивает в сторону двери. — Давай же, беги.
— А зачем меня ждать? — лихорадочно осматриваюсь по сторонам. Возможно, во дворе так спокойно, потому что от монстра из моей квартиры уже избавились. — Ты про футболку, что ли?
— Иди уже отсюда. — мужчина повышает голос, вновь заставляя меня вздрогнуть. Голубые молнии в его глазах отчётливо видны даже при дневном свете. Словно неоновые, они прожигают мою душу, заставляя внять инстинкту самосохранения.
Выпрыгиваю из машины и бегу в сторону двери не оглядываясь. С супами шутки плохи. Это только кажется, что бывшим наркоманам наша власть и полиция закон. На самом деле их боятся все. Даже власти. Одно только недавнее заявление, что супы приняты в армию, от нашего президента только подтверждает, что людям им нечего противопоставить.
Моя бабушка говорила, что люди сами в этом виноваты. Различные модификации тела, огромные татуировки. Мол мы сами уродовали себя, словно знали, что появятся они — супы. Готовились к этому дню, чтобы не ужасаться при виде видоизменившихся друзей, знакомых и прочих.
Ох, бабуля, если бы дело было только в каком-либо уродстве, не знало бы человечество бед и горя.
Су — синтетический наркотик, появившийся на нашем континенте лет пятнадцать назад. Говорят, что он пришёл из Китая на улицы наших городов, через прикормленных дилеров и прочее отребье. Не знаю. Никто не знает. Стоил не очень дорого, по нынешним меркам, а потому быстро приобрёл популярность.
Вскоре выяснилось, что психотропные капсулы несколько отличаются от своих конкурентов. Синяя — действует шесть часов. Красная — двадцать четыре. Уже это должно было насторожить искателей кайфа, не говоря уже о жидком пламени, скрытом прозрачной оболочкой капсулы, ничуть не уступающей в размерах тому же Линексу.
Наркоманы обрели новый кайф — сверхспособности. Силу, скорость, невидимость, регенерацию, неуязвимость и тысячу других. Не сразу, но когда это стало очевидным, дозировки увеличивались, а вместе с этим пришли и модификации: рога, копыта, шипы и наросты, цвет кожи, чешуя, одеревенение, жабры…
Чего сегодня только не встретишь. Говорят, что никто не знает, какая побочка кроется в той или иной капсуле. Словно это лотерея. Я в это не верю. Производитель явно в курсе эффекта, пусть не каждой капсулы, но партии этой дряни наверняка.
И если действие сверхспособностей иссякает спустя указанное изготовителем время — шесть часов или двадцать четыре, то мутировавшие тело нет. Соскочить не получится без последствий. Люди продолжают принимать эту дрянь дальше, даже несмотря на то, что за последние годы су вырос в цене до шестизначных цифр.
Людей становится всё меньше. Нормальных людей, не обезображенных этой дрянью. Не знаю, кто там привык к человеку великану или девушке с клювом, живущей в соседнем доме через дорогу, для меня это уродство самое настоящее. Я не могу смотреть на них без содрогания. Причём я далеко не эстет. Нормально отношусь к инвалидам, колясочникам, деткам с генетическими заболеваниями и отклонениями…
Моя мама работала в хосписе для инвалидов. Я частенько ей помогала и насмотрелись всякого. Противно или мерзко не было, честное слово. Жалко. До невозможного жалко, да.
Но эти же уродцы, нарики чёртовы… Их мне не жалко. Я всё жду, когда они начнут дохнуть уже. Не может же быть такого, чтоб человеческий организм выдерживал долгое время все эти способности и трансформации. Логический финал обязан быть.
Юркнула в приоткрытую дверь и оказалась в подъезде. Прислушалась к условной тишине. Принюхалась… кажется, кто-то жарит картошечку. Желудок тут же сжался, напоминая, что его было бы неплохо покормить.
Поднимаюсь к себе медленно. Нервничаю. Не зря, как оказалось. Моя дверь испещрена глубокими бороздами, я уверена, от когтей. Приоткрыта, демонстрируя узкую тёмную щель квартиры.
Сглотнув, берусь за дверную ручку и заглядываю в коридор. Тихо, темно, страшно.
Только сейчас понимаю, что я вообще чудом попала домой. Не уверена, остались ли ключи в сумке, оставленной в уцелевшей половине УАЗика, или утеряны по дороге в дежурную часть. У соседки, конечно, были запасные, но её почти никогда не бывает дома. Только по вечерам. Бойкая старушка занимается танцами, волонтёрит в приюте для животных и просто украшает собой мир днями напролёт.
Решившись, переступаю порог. Тут же включаю свет в коридоре и осматриваюсь. Комод перевёрнут. Его содержимое разбросано по полу и тянется к кухне. Осторожно ступая на свободные участки ламината, иду в кухню, включая свет и там.
Никто не рычит на меня из угла. Никто не набрасывается.
Воодушевлённая, иду в гостиную. На ощупь нахожу выключатель и рассматриваю в первую очередь углы. Не знаю, почему так, но я жду именно из какого-нибудь укрытия утробного рычания, что ли.
Спальня встречает меня тем же бардаком, что и вся квартира. Но кошки нет и здесь! А уборка такая малость, Господи, чего уж из-за этого нос вешать?
— Интересно, только когда ко мне нагрянет полиция и были ли они у меня вообще? — бурчу себе под нос, мысленно планируя распорядок уходящего дня.
Убрать квартиру. Найти новое жильё. Как вариант, заявиться к Ирке. Отсидеться там. Может, обо мне вообще ещё никто не знает. А там уже можно думать о юристах и адвокатах.
С полным совершеннолетием, по завещанию моих родителей, я наконец-то получу доступ к семейным счетам и смогу распоряжаться недвижимостью, вступив в права наследования.
Выхожу из спальни, вспоминая, где у меня мусорные пакеты, и застыла на полушаге. Воздух рядом словно дрожит, темнеет. Я стою и смотрю, как темнеет пространство, проступая рваными линиями по силуэту кошки. Два ярких голубых пятна сверкают на тёмной субстанции, словно два глаза… Или это и есть два глаза?
Да ну нафиг!!!
Выбегаю из квартиры. Преодолеваю пролёт, ступеньки, толкаю железную дверь, словно она ничего не весит, и пулей мчусь к машине хмыря.
— О-оннна там! — громко кричу, захлопнув за собой дверь. С ужасом смотрю на отсутствующий верх машины и кричу ещё громче:- Крышу верни! Верни крышу!!! Она нас сожрёт! Нет! Уезжай!!! Скорее! Да скорее же!!!
— Ты невменяемая? — спокойно спрашивает мужчина, глядя меня с жалостью. — Кто сожрёт? Куда уезжать?
— Твою налево!!! Кошка!!! Кошка сожрёт!!!