Тик-так. Игра началась.
Глава 60
Роман Зверев
Горло дерёт. Глаза словно песком посыпаны, режут и слезятся. Выдыхаю рвано, резко сев в чужой постели.
Занимательно. Дом не мой. Комната незнакома. А вот старичок Эйн очень даже знаком. Это радует.
— Эйн? — зову, морщась от собственного голоса. Воды бы. — Эйн! — ноль реакции. Как храпел, так и храпит. Почему в кресле? Почему так разит перегаром? Не понимаю.
Ладно. Движение — это жизнь. Нужно двигаться.
Ни моей обуви, ни одежды, ничего, что сгодилось бы прикрыться или обуться. Зато под кроватью обнаружилась картонная коробка токсичного розового цвета. Открытая. Сверху лежал красный блокнот в единорогах.
Анкета. Кононовой Лилии. Пятый класс. Так-так.
Ну точно. Я же к Кононовой явился. Анкету припрячу. Интересно, чего там Лялька о себе писала.
Получается, я у жены дома.
Эйна не бужу. Иду к первой закрытой двери, осторожно приоткрываю её и осматриваюсь. Это я удачно попал. Ванная. Раковина манит сверкающим краном. Я бы сейчас и из лужи напился.
Открываю кран, жадно глотая ледяную воду. Тихую музыку и плеск воды услышал далеко не сразу. Лишь напившись до отвала, я присматриваюсь к кремовой занавеске, за которой отчётливо проступает силуэт ванны.
Мне тоже помыться не помешает. Вон какой мужик чумазый в зеркале.
Крадусь к краю, заглядывая в щелку между занавеской и белоснежной чашей.
Лежит, колбаса деловая. Наушники нацепила. Глаза закрыла. Лежит сиськами кверху, наполовину скрытая пеной. А рука-то, рука там бесстыдно хозяйничает между широко разведённых ножек.
Ай да Лялька. Губки приоткрыла. Головку ещё дальше запрокинута. Так и манит поцеловать безобразницу.
Морщится. Не нравится ей, да? Или…?
— Охренеть! — резко распахнув глаза, она смотрит на меня затуманенным взглядом и щурится. — Изыди, Зверёныш!
Снимает беспроводные наушники, швырнув их на заставленную баночками и тюбиками полку. Садится, поджав колени к груди, отчего вода приходит в движение.
Будем считать, что это было приглашение.
Не теряюсь. Забираюсь в ванную, благо места двоим здесь предостаточно, не забыв задёрнуть плотнее занавеску. А то шастают тут всякие.
— Ну кто бы сомневался. — фыркнув, Лялька быстро поднимается во весь рост и выбирается из воды.
— Что не так?
— Кто тебя сюда звал? — задёрнув за собой занавеску, она позволяет любоваться лишь её силуэтом. Надо признать, манящим, с женственными формами.
— А спящий Эйн и я тебя не беспокоили? — смешок выходит сам собой. — Могла бы потерпеть, пока я проснусь. Придумали бы что-то интереснее. Гораздо интереснее.
— Прости, что не подумала о том, что ты, воскреснув, попрёшься не только в ванную, но и сунешься за занавеску. Это неслыханная наглость, Рома! Унитаз — вот. Биде — вот. Раковина. Халат. Нет же, тебе нужно было свой нос сунуть… — а краснеет как. Лепота.
— Будто я тебя голой не видел.
— Видел. Дальше что? Это не даёт тебе права видеть меня голую и дальше. Сохраняй границы.
— Лялька, не ворчи. Возвращайся ко мне. Ты так и не закончила.
Слышится глухое рычание. Злится, стервочка моя.
— Я рада, что тебе лучше. — с рычащими нотками протягивает она. — Поговорим о делах?
— Дела? Ну, давай. Начинай объясняться, я послушаю. — хмыкнув, делаю воду погорячее.
— Ты серьёзно? — усмехается она, одёрнув занавеску в сторону. Конечно, халат нацепила до самых щиколоток. Преступление прятать такие очаровательные ножки. Стоит и улыбается, непонятно с чего или чему. — Объясняться будешь ты, Зверь, а не я.
— Я?
— Ты. Со слухом проблемы?
— Мне нечего объяснять. Это не первая поставка, которую мы сорвали. Вообще-то, тебя там быть не должно было. Помнится, тебя не интересовали дела иных. — усмехаясь, рассматриваю нахмуренную мордашку.
— А меня они по-прежнему не интересуют. — уверенно заявляет она. — Меня интересует су. И ты встал на моём пути.
— В смысле? — что за херню она несёт?
— В коромысле. Мне нужны поставки су. Что непонятного? А ты лезешь. И будешь лезть. Ты мешаешь.
— Ты под чем-то?
— Это ты, похоже, под чем-то. Гоняешься за призраками, мешая… собственной жене. — а улыбка-то какая ехидная. Когда научилась только? Курсы стерв где-то открыли? Я не удивлюсь.
— Я не отступлю. Ты знаешь, что нам нужны производители, лаборатории, учёные и данные. Ты знаешь, из чего, и каким способом эта мерзость производится. Под чем-то ты! Тебе промыли мозги, Кононова!
— Рот закрой. — рычит она, злобно клацнув зубами. — Ты у меня на пути не встанешь! Сейчас так не кажется, Зверев, но у нас пожие цели. Ты всё портишь! А я не позволю…
— И как ты мне помешаешь, а? — она в бешенстве, конечно, но я её не боюсь. Она явно не в себе. Неужели у Звягинцева был не уникальный талант? Кто-то дёргает за нитки марионетку-Кононову, а она, глупая, даже не понимает этого.
— Так же как и ты, Зверев. — вздохнув, она отходит к двери, плавно покачивая бёдрами. — Деньги у меня скоро закончатся, а у тебя имеются. Чтоб ты не мешался под ногами, тебя было бы проще убить, но не для того я тебя, идиота, спасала. Лечила, можно сказать. Правила игры изменились, Рома. Теперь ты мне нужен рядом. И ты будешь рядом. Улавливаешь? Теперь ты будешь жить здесь. Один. Без связи. Друзей. Денег. А я буду контролировать каждый твой шаг. И да, Зверь, только попробуй сбежать!
Сколько пафоса. Даже в громком хлопке двери. Ох и Лялька, ох и вообразила из себя не пойми кого.
Мытьё отложу. Кое-как сполоснув тело, я спешу нагнать эту безумную, на ходу прихватив полотенце и обернув его поверх бёдер.
Лялька сидит на кровати с большой банкой, пахнущей чем-то ванильным. Мороженое, что ли?
— А где Эйн? — пустующее кресло бросается в глаза.
— Переместился в горизонтальную плоскость. — хмыкает она, зачерпнув белое нечто. Не, не мороженое. Крем. Плавными движениями, её пальцы массируют колени, размазывая крем по всей длине закинутых на кровать ног.
— Я бы смог тебя понять лучше, если бы ты мне поведала свои планы. — иду на блеф.
— Тебе? Нет. — она улыбается, приспустив рукав халата и обнажив плечо. — Ты высмеешь, ты прочитаешь нотации. Ты не поверишь. Ты запретишь, конечно же. Ты всё испортишь. Сделаешь по-своему. Ты опять облажаешься.
Сажусь рядом, задумавшись. Неужели я действительно произвожу такое впечатление? С чего сразу такие выводы?
— Я всё равно продолжу.
— Знаю. — хмыкнув, она касается подушечкой пальца, на которой крем, моего носа. Улыбается, как нашкодивший ребёнок. — И именно поэтому… — подаётся ко мне, призывно приоткрыв губы. — Спокойной ночи, Рома.
Укол не ощущается. Ощущается онемение в бедре, из которого торчит адреналиновый шприц. А адреналиновый, ли?
Стерва! Обманула!
— Я же сказала… Ни связи, ни друзей, ни денег, ни свободы, Зверев. Не хочешь слушаться, значит, будешь спать. Пока у меня не кончились транквилизаторы. А там…мои ребята не против организовать тебе…
Недослушал. Выключился, судорожно дёрнувшись, перед тем завалиться вперёд.
Глава 61
Как же мне всё надоело. Соблазн выбить из единорога имена, адреса, — да хоть что-нибудь об этой верхушке, — настолько велик, что я уже сама готова отправить себя спать! А что? Вдруг оно само всё разрешится? Нет же, пришлось отпустить.
— Вы не покинете мой дом. — в десятый раз повторяю я, усиленно жуя свою пиццу.
— У меня работа! — восклицает Эйн, показательно отодвинув тарелку с омлетом и пиццей в сторону.
— А у меня коварные планы. И в них не входят никакие контакты с иными и слив информации.
— Это абсурд. Ты же разумная девушка, Лиля…
— Я не разумная, а целеустремлённая. Да и разум мой подводит постоянно. Так что я бы не делала поспешных выводов.