Знаю я одну хитрость в отношениях с Фортуной: терпение и лёгкое ко всему отношение. Гоняют по командировкам - зачесть их в список своих путешествий. Отпуск в феврале - начать, наконец, ремонт в квартире. Навязали путёвку - отлично, во-первых, профсоюз оплатит 90% её стоимости, вроде как экономия и халява, а во-вторых... не очень хочется заниматься ремонтом.
Вот так я лечил, как обычно, свои неприятности, выворачивая их на изнанку и превращая в приятности, и даже немножко помечтал о лёгком курортном романе, раз уж на курорт отправляют. Метод работал.
А за два дня до поездки стало известно, что у меня будет попутчица, и попутчицей оказалась наша Юлия Сергеевна. Дело в том, что количество «отдыхающих» в феврале от нашего филиала неожиданно увеличили до двух. Не знаю, директору ли удалось уговорить мадам председательшу взять исполнение директивы на себя - в связи с дефицитом февральских отпускников, или сама она проявила патриотизм, но факт оставался фактом: в пансионат со странным названием я отправился не один.
Надо ли говорить, как я рад. Грёзы о курортном романе мгновенно поблёкли, и я впервые засомневался в универсальности своей тактики при общении с фортуной.
Тени на потолке стали складываться в рисунок, во что-то определённое, знакомое... На увиденное в зеркале серое небритое лицо!
Я психанул и перестал бороться за сон. Нестерпимо захотелось курить. Вообще-то я не курю, иногда только, вот как сейчас.
Дежурная пачка нашлась в боковом кармане дорожной сумки. Как и во всех заведениях, курить в номере запрещалось, но на этаже есть, кажется, балкон. Я натянул спортивный костюм, подумав, поддел под олимпийку свитер и вышел в длинный коридор с цепочкой еле дышащих тусклых плафонов под потолком. Наверное, таинственный хозяин заведения имеет пунктик - экономить по ночам электроэнергию, начиная с бойлера и заканчивая освещением.
Кое-как обнаружилась нужная дверь - как раз у мраморной лестницы, ведущей вниз. Я вышел на полукруглый балкончик с каменными балясинами и тут же шарахнулся обратно - метрах в десяти от меня под высоким безлистным деревом стояло привидение. Отругав расшатанные нервы, я осторожно вернулся, выглянул в сад - привидением оказалась белая статуя, наверное, гипсовая. Мои глаза уже совсем привыкли к темноте, и стало понятно, почему у пансионата такое дурацкое название. Вдоль еле заметной дорожки белели пустые постаменты, и лишь на одном из них сохранилась скульптура, и была это пресловутая девушка с веслом. Во всяком случае, фигура выглядела довольно мощно, как и положено спортивным девушкам, а в руках она держала длинный предмет, похожий, как принято писать в протоколах, на весло.
Я вдруг подумал, что моя Юлия Сергеевна чем-то похожа на эту девушку. Нет, она совсем не мощная, и даже, наверное, изящная, если не быть предвзятым. Только уж больно энергичная, настоящая комсомолка-спортсменка.
Я докурил, постоял немножко, любуясь графитовым зимним небом и вдыхая совсем не зимний воздух, и уже собрался уходить, когда что-то привлекло внимание, я даже не сразу понял, что именно. Я оглядел тёмный сад - ни одно окно из тех, что сюда выходили, не светилось. В обе стороны от моего балкона уходили полукругом правое и левое крылья здания. Как я уже сказал, дорожка с постаментами и девицей-спортсменкой рассекала сад и резко обрывалась, а дальше - только чернота. Наверное, там начинался спуск к морю. Было так тихо, что и сюда долетал шелест гальки, перебираемой слабой волной. Больше, кажется, ничего не нарушало ночного покоя.
Надо лечить нервы. Лидия Ивановна говорила вечером о приходящем массажисте, ещё о каких-то процедурах... И тут я опять заметил то, что, наверное, меня и напрягло: на первом этаже правого крыла мелькнул огонёк и тут же погас. Такой голубоватый, каким бывает свет фонарика или ещё что-то искусственно-электрическое. Я замер, долго всматривался в чёрные окна, но больше ничего необычного не заметил. Наверное, привиделось. Нервы.
Закрыв за собой балконную дверь, я направился было к себе, но опять показалось, что что-то не так. Снизу, как будто из-под лестницы, доносились приглушённые звуки, похожие на стоны и всхлипы. Постояв пару секунд, я стал осторожно спускаться. В холле первого этажа было ещё темнее, чем в нашем коридоре, только над входной дверью горела зелёная надпись «Выход», да слабый ночной свет едва просачивался сквозь оконные стёкла.