Стыдно признаться, но я не открыл. И не сделал я этого, не потому что испугался и решил не открывать, а потому что испугался настолько, что мне даже не пришло в голову, что я могу и должен предпринять хоть какие-нибудь действия, попробовать вмешаться, сделать хоть что-то. Наверное, я мог хотя бы крикнуть, что позвоню 02... но я этого не сделал... я не догадался... я даже не пытался что-то придумать... я просто остолбенел и молча наблюдал через «рыбий глаз», как прямо в нескольких сантиметрах от меня убивают молодую девушку с волосами цвета прошлогодней соломы, скребущуюся в мою дверь и молящую о помощи.
У него был нож. Наверное, охотничий. Я в этом не разбираюсь, но мне так показалось. Точнее, в тот самый момент мне вообще было не до того, чтобы идентифицировать его холодное оружие, но вспоминая это событие, я вижу в его тщедушных руках нож, кажущийся мне должным быть именно охотничьим. И ведь этот тип в черном был вовсе не мускулистым здоровенным бугаем. Он был явственно ниже меня ростом и достаточно худого телосложения. Он не производил впечатления того, кто мог бы справиться даже с этой девчушкой... но он, как мне показалось, был не в себе... с чего бы нормальный человек стал бы кого бы то ни было резать на гуляш? А психи, как известно, могут быть очень сильными... к тому же у него был нож... в общем, если бы я вмешался, может, он так же убил бы и меня... ну и пусть, что у меня стоит железная дверь... он же безумен... а безумные обладают недюжей силой, как я уже говорил... он мог снять дверь с петель, вполне возможно... кто знает, насколько он силен... и насколько безумен... помните ту старуху, вытащившую тяжеленный сундук из пожара, который потом не могли поднять несколько мужиков? Конечно, она не была безумна... но суть ясна... по крайней мере, мне она очевидна, и я рад, что этот псих не вынес мою дверь, как бабка выперевшая сундук из пожара. Кстати, он мог попытаться меня выкурить! Поджечь дверь... мою железную дверь с «рыбьим глазом» через который я наблюдал, как этот псих кромсает вопящую девушку, вываливая на всеобщее обозрение ее субпродукты...
Покончив с ней, он будто только понял, что может оказаться кем-нибудь замеченным, и резкими неестественными движениями принялся оглядываться вокруг. Сочтя, что кроме него и его жертвы поблизости никого нет, он скачками спустился вниз, бросив девушку истекать кровью. Даже безумному маньяку не пришло в голову, что обычный человек без отклонений, присущих ему, может вот так просто стоять и наблюдать через глазок за его действиями, не издав ни звука.
Не знаю, сколько времени прошло, пока я вот так стоял уже после его ухода. Но могу сказать точно, она была жива... и продолжала тихонько царапать мою дверь, будто чувствовала, что я рядом... что рядом кто-то, кто может помочь...
Но я не торопился открывать. Я уже так привык, что смотрю на все через глазок, не вмешиваюсь и делаю вид, будто меня тут и нет вовсе, что уже было как-то даже неудобно обнаруживать свое нахождение здесь... словно она может узнать о том, что я не только увидел ее уже раненную, а не помог, пока еще можно было избежать того ужасного, что с ней сотворил этот извращенец... но подобные мысли были просто паранойей... бредом... но так почему же я все-таки не открыл? Я все еще боялся... боялся, что маньяк прячется под лестницей и поджидает, когда я открою замок, и тут он выскочит в своем черном наряде и выпустит мне кишки наружу!
Бабушка с самого детства пугала меня страшилками о чикатилах и мясниках, продававших соседям человечину под видом говядины. Она всегда говорила: «Береженого Бог бережет», - и вплоть до старшей школы ходила забирать меня после уроков, когда одноклассники со смехом и издевками бежали со школьного двора сосать пиво втихаря от предков. Я даже курить-то начал раньше, чем отделался от ее юбки. Ныкался между уроков на переменках за школу подымить с пацанами, чтобы они начали меня уважать, а потом сжевывал целую пачку «стиморола», чтобы бабка не учуяла запах табака, а то, того и гляди, увязалась бы со мной и за парту усесться. Так я и втянулся, теперь даже спустя пятнадцать лет все никак не могу отделаться от этого пагубного пристрастия.
И вот мне безумно захотелось закурить. Я машинально потянулся в карман. Поняв же, что стою в одних трусах, чертыхнулся, но тут же притих. Казалось, девушка услышала мой голос, потому что скрестись она принялась заметно усерднее. Я стал медленно удаляться из коридора, пятясь задом и стараясь ничего не сшибить ненароком. Мне срочно требовалась порция никотина, заодно смогу хорошенько обдумать дальнейшие действия.