— Я как раз собиралась домой, — разбавила неловкую тишину Конами, смущённо отведя взгляд в бок. — Если не возражаете, то в знак благодарности я угощу вас чаем, Кисаме-сан. Но если уже слишком поздно, то я пойму…
— Не возражаю, — перебил он сомнение девушки.
***
Дом был небольшим, но очень милым. Повсюду витал запах камелии, обволакивая сладковатым ароматом. Обычно Кисаме не так концентрировался на запахах, но в этой стране словно всё было на них завязано.
То, как девушка себя вела, разговаривала, как правильно держала осанку и, особенно, что умела проводить чайную церемонию, заставило Кисаме усомниться, что она обычный владелец лавки и, тем более, торговка. Когда Конами поставила перед ним чашу с водой, Кисаме задал наводящий вопрос:
— И давно ты торгуешь?
Конами на секунду замерла, но не отвлеклась от подачи кайсэки*. Она поставила перед Кисаме блюдо с рисом, тофу и тонкими кусочками мяса, источающими ароматный пар.
— Простите, этого может быть мало, — игнорируя его вопрос, промолвила Конами. — Это тради…
— Знаю я о чайных традициях, — с ноткой раздражения прервал девушку Кисаме.
Заметив недовольство в его голосе, Конами поспешила исправиться:
— Мой отец вынужден работать далеко отсюда, чтобы выплатить долги, — она явно с усилием удержалась, чтобы не уточнить настоящую и, похоже, весьма позорную причину, — а я помогаю ему, как могу, с двадцати лет, и уже четыре года держу лавку с фруктами и овощами.
Конами поставила деревянную пиалу перед ним и затем наклонилась, чтобы аккуратно поставить тэцубин* между ними на низкий столик. В этот момент запах душистой камелии ощущался наиболее ярко.
— И не страшно с таким положением дел здесь одной? — намекая на вовсю бушующих преступников в деревне, поинтересовался Кисаме.
— Я немного научена боевому искусству. Хоть я и не шиноби, но за себя постоять смогу.
У мечника это вмиг вызвало широкую улыбку, и он не смог скрыть насмешливый оскал своих острых зубов. Смотря на неё, он представлял разве что копошащегося в попытках вырваться мышонка, угодившего в мёртвую хватку огромного питона, но никак не отчаянно дерущуюся куноичи. Ей это… не к лицу? Она вряд ли даже приемлет любую жестокость.
— А вы? — Конами пронзительно посмотрела в его глаза, и её отражающая спокойствие и умиротворение улыбка заставила его немного расслабить губы и расплыться в менее вызывающем оскале. — Вы шиноби, верно?
— В яблочко, — в этот раз как-то невесело ухмыльнулся мужчина и перевёл взгляд на тарелку с рисом.
— Вас это не радует, Кисаме-сан?
Не сразу догадавшись, о рисе она или о том, что он шиноби, Кисаме с непониманием глянул на девушку, которая уже аккуратно разливала чай. Она всё же вряд ли догадывается, что он из «Акацуки» и является ещё более опасным преступником чем все, что здесь когда-либо бывали.
— Как сказать…
Молчание перебивал только звук ударяющихся друг о друга деревянных палочек и пение металлических колокольчиков, создававших музыку гулявшего из-за приоткрытых сёдзи* ветра.
— Я бы хотела, чтобы вы попробовали ещё один чай. Лепестки липы и ромашки для него я собирала сама, — Конами улыбнулась и привстала из-за котацу*.
Кисаме заинтересованно проследил за удаляющейся девушкой, но она остановилась неожиданно поблизости, отодвигая татами* с пола в бок. Под ним Кисаме увидел небольшую дверку, ведущую, вероятно, в небольшой погреб.
Конами дёрнула за складную ручку и с усилием потянула на себя. Не почувствовав легкости от того, что дверца поддалась, девушка попробовала снова.
Мышке не хватает силёнок?
Кисаме снова оголил зубы в улыбке и встал из-за котацу. Конами, видимо, почувствовала приближение мужчины спиной, поскольку шумно выдохнула и перестала сопротивляться несчастной ручке. Кисаме не спеша присел рядом и лёгким движением пальцев открыл дверцу.
— И снова выручаете, Кисаме-сан, — немного неловкий, но благодарный взгляд тут же скрылся за длинной чёлкой.
Повеяло ещё большей сладостью, словно там хранилась сотня кан* моти и манджу* в сахарном или липовом сиропе.
Она и сама пахнет, как медовый сироп.
Конами, не дождавшись руки от задумчивого Кисаме, чтобы встать, поднялась сама и направилась обратно. Она заваривала чайные лепестки, добавляя липу и ромашку в последнюю очередь, чтобы не перебить их мягкое послевкусие и ненавязчивый сахарный аромат.
— Склад, где следовало бы хранить всё это, сгорел на прошлой неделе, поэтому приходится пользоваться домашним, маленьким, — пояснила она, тише добавив: — и очень неподатливым…
Кисаме недобро нахмурился:
— Это дело рук той бандитской шайки?
Конами кивнула и молчаливо посмотрела на улицу сквозь приоткрытые сёдзи.
— И с этим разберёмся.
Девушка удивлённо повернулась к нему, вскинув брови и, казалось, чуть не выронив от удивления пиалу из тонких рук.
— Вы собираетесь их найти? — Кисаме немного задела её неуверенность, и он сам не понял, почему. — Это очень опасные преступники, Кисаме-сан, вам следовало бы быть осторожнее и остерегаться их.
На это он лишь посмеялся сквозь острые зубы, но перечить не стал.
Пусть думает, как угодно.
Неожиданно Конами поставила пиалу на котацу, аккуратно положила ладони на согнутые в коленях ноги, распрямила плечи, подняла голову, слегка вытянув тонкую шею, и со всей своей присущей мягкостью во взгляде посмотрела на мужчину, который с осторожностью наблюдал за ней.
— Спасибо, мне очень спокойно, когда я с вами. — Её улыбка отдавала каким-то тугим, но тёплым толчком где-то глубоко. — Это напоминает мне о временах, когда хозяином дома был отец, а не я.
Кисаме с неопределёнными чувствами почесал затылок и принял решение, что пора вспомнить о миссии. Тем более, что, благодаря Конами, некоторую информацию ему всё же удалось выудить.
— Мне нужно идти.
— Вот как, уже уходите, — разочарованно проследив за тем, как он поднимается с места, Конами вздохнула. — Что же, если будете ещё в наших краях, обязательно заглядывайте, Кисаме-сан.
Вряд ли, мышонок. Вряд ли.
— Конечно.
***
Улицы деревушки приняли его обратно с обыкновенным холодком, какой бывает по вечерам. Всё вокруг почти пустовало, былой толпы не было уже давно, лавки закрывались очень рано, что отметил и Кисаме. Видимо, деятельность той преступной банды у всех вызывала опасения и вгоняла в страх, раз жизнь для торговцев стала вдруг дороже денег.
— Отвали, придурок!
И шумный лязг металла. Рефлексы шиноби сработали сами за себя — Кисаме резко отклонился назад от пролетавшего в районе груди куная.