И вот я еду с мамой в райком комсомола. Всю дорогу она учит меня, что и как говорить.
— Держись смело, не отступай. Язык тебе не отрежут. Поняла?
— Поняла.
Но мама этим не удовлетворилась.
— Представь себе, что я — тот самый секретарь райкома комсомола Адылов, с которым ты должна разговаривать. Ты подаешь заявление, а он хмурит брови отвечает: «Нет, надо ехать сейчас во Фрунзе, ты комсомолка, подчиняйся дисциплине». Что ты тогда ему скажешь?
А что я могу сказать?
— Вот ты и смутилась, — корила меня мама. — А нужно настаивать на своем. «Я хочу работать в нашем колхозе. Учиться еще успею. Я не могу оставить больную маму. Она нуждается в моей помощи». Главное — не молчи, а говори. Это ты в отца пошла такая молчаливая. Школа, видать, тебя мало чему научила. А я хоть и нигде не училась, а куда сообразительнее и бойчее тебя.
Мама моя в тридцатые годы окончила курсы ликбеза и нигде больше она не занималась. Это правда. «Если бы мне хоть пять классов образования, — говорила она, — я бы всем районом командовали». В это можно было поверить.
Но я несколько отвлеклась.
Вот и райком комсомола. В приемной секретаря сидит рыженькая девчонка и печатает на машинке. Мама кивнула ей.
— Дочка, Адылов у себя?
— Да. Подождите. Он сейчас освободится.
Мы сели на диван, покрытый белой материей. Мерно тикали большие часы, висевшие на стене. В такт им билось мое сердце. Щеки горели. Наконец-то открылась дверь и из комнаты Адылова вышла группа ребят.
Секретарь райкома не раз бывал в нашем айыле и хорошо знал нашу семью.
— О, тетушка Карамат, рад вас видеть‚ — приветствовал он маму. — Как поживает дядя Калмурза? Как ваши дети? — Он протянул ей руку. Потом поздоровался со мной.
— Большой привет вам от мужа, — заискивающе произнесла мама. — Все мы здоровы и того же вам желаем.
Адылов попросил нас присесть.
Я окинула комнату. Здесь меня принимали в комсомол. На стене, как и прежде, портрет Владимира Ильича Ленина. Я смотрела на него тогда и торжественно поклялась быть честной, все свои силы отдать народу. И вот теперь он как бы спрашивал меня: «Ну, как, держишь ты свое слово?» Я опустила от стыда голову.
— Зачем пожаловали — спросил маму Адылов, усаживаясь за свой стол.
Мама строго взглянула на меня, и я, головы, протянула заявление секретарю.
Мама осторожно наступила на мою ногу, давая знать, что пора говорить. Но язык словно отнялся у меня. Заявление было в полстранички. Адылов же читал его почему-то очень долго. Я до того волновалась, что вспотела. А что, если он скажет: «Молодец, Гулкуш, ты первая девушка, которая на такое решилась, пусть другие равняются по тебе». Мама будет, конечно, радоваться. А каково мне?!
Но лицо секретаря помрачнело. Он взял свой толстый красный карандаш и подчеркнул им что-то в трех местах моего заявления.
— Нынешнюю молодежь трудно понять, — оробела мама — Мы с отцом советуем ей поехать учиться, продолжать образование‚ а она отказывается, хочет, видите ли, остаться в родном колхозе. Сердится на нас. «Я, говорит, комсомолка и хочу быть передовой колхозницей». Верно, Гулкуш?
— Да‚ — тихо подтвердила я.
Адылов постучал карандашом по столу и задумался. Потом он поднял телефонную трубку и попросил соединить его с товарищем Ташимовым.
Я замерла: что он ему скажет? А мама продолжала свое:
— Передай ему, что родители тут ни при чем, они хотят, чтобы она поехала учиться, но она сама этого не хочет, сама, понимаешь.
Адылов передал секретарю райкома партии то, что говорила мама, что было написано в моем заявлении. Ташимов ему что-то отвечал. Ни я, ни мама не слышали, что он говорит, но лицо Адылова посветлело и даже расплылось в улыбке.
— Решено‚ — стукнул он кулаком по столу, положив трубку. Молодец, Калмурзаева. Товарищ Ташимов согласился, чтобы ты не поехала во Фрунзе.
Каждое его слово жгло меня, как раскаленные уголья. Лучше бы провалиться сквозь землю, чем слышать такое.
— Что с тобой? — удивился Адылов. — Ты ведь должна радоваться.
— Она у меня стеснительная, — выручила меня мама. — Молоденькая еще.
— Спасибо вам, тетя Карамат, что воспитали такую дочку, — сказал ей Адылов.
Мать поднялась, засуетилась, благодарно пожала ему руку. Еще бы! Все выходило так, как она хотела.
Но тут случилось непредвиденное.
— Товарищ Ташимов, — продолжал Адылов, — порекомендовал послать Гулкуш, как передовую комсомолку, вместе с другими нашими ребятами в Казахстан, на целину, помочь убрать хлеб.
Если бы вы видели, что в этот момент произошло с моей мамой.
— Что-о-о-о?! — еле выдохнула она.