— Не волнуйтесь, тетушка Карамат‚ — бросился к ней Адылов. — Ваша дочь будет там не одна. Мы посылаем туда целую бригаду лучших наших ребят. Это наш патриотический долг.
Он возвратился к себе за стол и принялся что-то писать на моем заявлении: должно быть, резолюцию.
Но тут мама запротестовала:
— Подожди-ка, мой дорогой. Моя дочь никуда не поедет.
Адылов нахмурился.
— Не пойму вас, — сказал он. — Гулкуш отказывается ехать во Фрунзе учиться. Почему же ей не поехать с другими товарищами на целину? Она ведь комсомолка.
Мне жаль было мать, но в душе я радовалась тому, что происходило.
— Ты нас неправильно понял, сын мой, — металась мама. — Моя дочь хочет работать в нашем колхозе, она хочет остаться дома.
— Вот оно что! — воскликнул Адылов, поняв, наконец-то, мамину затею. Он с укором посмотрел на меня. — Она хочет остаться дома, — язвительно повторил он мамины слова. — Но разве комсомольцы могут так рассуждать?! Сейчас нужно помочь убрать хлеб на целине. Со всей страны туда едут лучшие комсомольцы. Что ты думаешь об этом, Гулкуш?
Я не успела и рта открыть, как меня опередила мама:
— Она никуда не поедет. Я буду жаловаться.
Адылов улыбнулся:
— Жалуйтесь, жалуйтесь, тетушка Карамат. Но советую вам не втягивать в это дело Гулкуш. Заявление она написала по своей воле или по вашей?
Этого я уже не могла выдержать и, не глядя ни на Адылова, ни на маму, выбежала из комнаты. Уже на улице я услышала гневный голос мамы: «Подожди! Чего бежишь, как сумасшедшая?!»
На следующий день все в айыле только о том и говорили, что видели маму в машине самого товарища Ташимова. «Когда это ты успела стать секретарем райкома партии?» — подшучивали над нею. Собрались у нас женщины и стали допытываться: правда ли? Как это тебе удалось? Мама угостила их чаем и рассказала, как и что было. Я слушала вместе со всеми.
— Была я в райкоме комсомола, просила оставить Гулкуш дома, да ничего из этого не вышло. Дай, думаю, пойду к самому товарищу Ташимову, он человек внимательный. Как задумала, так и сделала. Он только на работу заявился, а я уже в приемной поджидаю. «Салам-алейкум, — говорю, — я к вам с жалобой». «Алейкум-салам, — отвечает он и просит пройти в его кабинет. — Вы, кажется, жена Калмурзы?» Я удивилась: «А разве вы меня знаете?» — «Как не знать? — указывает он мне рукой на стул и присаживается рядом. — Знаю и вашу дочь, которая заканчивает сейчас десятилетку. Ее, кажется, зовут Гулкуш». — Я кивнула головой, так, мол. «Я слышал о вас много хорошего, — сказал он. — Когда ваш муж был на фронте, вы, говорят, очень здорово в колхозе работали». Потом он заглянул мне прямо в глаза и просто сказал: «Жаль, очень жаль, что вы в свое время мало учились. Да не о вас одной речь. Много ли у нас грамотных женщин? Но беда в том, что и сейчас, когда созданы все условия для того, чтобы учиться, далеко не все ими пользуются. Считают, что девушке образование во вред. А ведь это дикость. Разве женщина не такой же человек, что и мужчина?! — Он вынул записную книжечку. Заглянул в нее. — Посмотрите, что получается. Лет десять тому назад мы приняли в первые классы шестьсот одиннадцать девочек. А школу в этом году заканчивают только двадцать две. Можно ли с этим мириться?! Мы задумали послать этих девушек учиться дальше, чтобы они стали высококвалифицированными специалистами. И что же? Мамы и папы не хотят этого, просят не трогать их детей. Как тут быть?»
— Говорил он спокойно, а меня пот прошибал, — вспоминала мама.
«Да, так вы пришли ко мне с жалобой, — спросил он меня и сел за свой стол. — Слушаю вас». Что со мной стало — не знаю. Его слова перевернули мою душу. Вот я и решилась:
«Товарищ Ташимов, — сказала я заикаясь, — я пришла к вам, чтобы просить послать мою дочь в город учится».
Ташимов услышал и обрадовался. «Спасибо! — сказал он. — Я только этого и ждал от вас».
Я собралась уже уходить, а он позвал своего шофера и приказал: «Подвези домой уважаемую жену Калмурзы». Вот он меня и прокатил.
Женщины слушали и восторгались: кто языком причмокивал, кто головой покачивал. А мама подливала в огонь их любопытства масло.
— Едем мы, а я увижу кого-нибудь из знакомых и голову из окошка высуну. Поздороваюсь. Те только и ахнут. Возле моста встретился наш почтальон Папа. Я сказала шоферу, чтобы он остановился. «Папа, иди сюда», — крикнула я ему. Он, бедняга, так бежал, что чуть почту свою не растерял. Взяли мы его с собой в машину. Он уж благодарил!
У магазина стояли люди: водку, кажется, пили. Увидели машину и разбежались. Мы подъехали к магазину я купила там сахару и чаю. Те, которые скрылись было опять собрались. Рты раскрыли от удивления. «Мы думали, что товарищ Ташимов едет, а это, оказывается, тетушка Карамат».