...Аманбай. Кто в нашем айыле его не знает. Помню, мы еще учились в четвертом классе. Нам прислали нового преподавателя. На первом уроке он знакомился с нами. Перед ним лежал классный журнал, и каждого из нас он называл в том порядке, в каком были записаны наши фамилии, по алфавиту. Начал, разумеется, с буквы «а». Но тут поднялся Аманбай и заявил: «Я — Аманбай. Почему вы не назвали меня первым?» Учитель даже растерялся. «Как твоя фамилия?» — спросил он, «Эргешов‚ — вызывающе ответил Аманбай. — Вы разве не знаете, кто мой отец?» Учитель нахмурился и спокойно ответил: «Кто твой отец — неважно. Но фамилия твоя начинается на букву «э», она стоит не в начале, а в конце алфавита. Так ведь? Ты должен знать это с первого класса».
Мы все дружно засмеялись. Аманбай покраснел, рассердился.
Когда у нас был старый учитель, то Эргешова называли первым. Вот он и привык к этому. Как же — сын самого председателя колхоза, и вдруг такое «неуважение».
А еще вот какой был случай. Как-то заболел наш физкультурник и ребята занимались сами. Соревновались в беге, от школы до моста и обратно. Примерно километр. Кто победит — тому будет присвоено звание чемпиона класса. Аманбай бежал легко и быстро. Но у него был опасный соперник — Абдылда. Ребята их подзадоривали: «Аманбай, поднажми!» — орали они. Или: «Не отставай, Абдылда!» У финиша они сравнялись. Но вот Абдылда рванулся и опередил Аманбая. Мы окружили его. «Молодец! Поздравляем чемпиона! Гип-гип ура!» Усталый и злой Аманбай прикусил губу и подошел к Абдылде. МЫ думали, что он тоже хочет его поздравить. Так ведь полагается даже на профессиональных соревнованиях. А здесь товарищи. Но Аманбай не поздравил его. Он неожиданно для всех ударил Абдылду кулаком в лицо. Подло, не правда ли? Все мы возмутились. Абдылда был не из тех, кто остается в долгу. Они схватились. И на этот раз Абдылда победил Аманбая: он повалил его на землю. Но тут Аманбай изловчился и в отместку ударил Абдылду в нос. У того потекла кровь. Мы их после этого еле разняли.
Таков Аманбай, заносчивый, тщеславный...
Но случилось все же так, что мы сдружились. Как это произошло? Однажды, когда мы учились в восьмом классе, я обнаружила в своих книжках его записку. Он признавался, что я ему уже давно нравлюсь, что только дружба со мной может изменить его характер. За первой записочкой последовала вторая, третья. Он называл меня лучшей из девушек не только нашего класса и айыла. «Мне кажется, что и во всем свете лучшей не сыскать», — писал он. И я откликнулась. Аманбай был видным парнем. На него многие девушки заглядывались. Мне казалось, что все дурное, что было в нем, отошло вместе с детством. Я откликнулась записочкой. Потом это стало чем-то вроде игры: он мне, я ему. Часто мы вместе шли в школу: я обычно впереди, а он сзади. Я, как бы случайно, роняла записочку, а он подбирал. Писали мы о разном, и о том, что не представляло никакой тайны, о чем можно было говорить при всех. Но просто сказать было не так интересно, как тайно передать записочку. Что дальше? Мы ездили с ним на районный комсомольский актив и во время перерыва сбегали и сфотографировались. Потом я подарила ему на память вышитый мною носовой платок, а он в день Восьмого марта преподнес мне парфюмерный набор: духи, мыло...
Но через год, когда мы учились в девятом классе, к нам назначили нового директора школы. Его дочь Аписа пришла в наш класс. Мы с ней быстро подружились. Она девушка сообразительная, веселая. Нельзя сказать, что красивая. Нет! Но очень уж симпатичная. В ней есть что-то такое, что к себе располагает, притягивает. Она ни с кем не ссорится. Если кто-нибудь из ребят нас заденет, пошутит, то мы сразу же обижаемся, разозлимся. Не потому ли‚ что с детства нас матери учат: «Не подпускай к себе близко мальчишку. А если что — немедленно пожалуйся учителю». Аписа же ведет себя совсем по-другому. Удивленно она посмотрит на мальчишку своими глазами-угольями и пристыдит его: «Ай-ай-ай! Как ты можешь держать во рту такие скверные слова?» Все наши ребята прямо-таки влюбились в нее. Аписа долго жила в городе и хорошо знала русский язык. Она не стесняясь играла с мальчиками в волейбол. А когда проезжала на своем велосипеде но айылу, женщины причитали: «О Аллах! Убереги наших детей. Разве видано, чтобы киргизская девушка была такой бесстыжей?! И это дочь самого директора школы? Как же он может воспитывать наших детей, если он со своей-то не справляется. Свернет она себе шею».
Я как-то сама не выдержала и сказала ей: «Аписа! Не стоит тебе кататься на велосипеде по айылу. Это считается у нас неприличным. Слышала бы ты, что говорят женщины». А она рассмеялась и ответила: «Этого я от тебя не ждала, Гулкуш. И в тебе, оказывается, сильны пережитки прошлого. Езда на велосипеде приятна и полезна: укрепляются мышцы, ты быстрее добираешься к нужному месту. Ведь это один из видов спорта. Что же зазорного в том, что им занимаются не только мальчики, но и девушки? Напрасно ты поддаешься влиянию старух. Нам нужно жить по-новому, а не повторять их жизнь». Она говорила горячо. И я не могла возразить ей. Аписа оглядела меня с ног до головы, так, будто бы впервые увидела. «И когда ты бросишь носить эти тяжеленные ичиги с калошами? В туфлях ты выглядела бы совсем по-другому, куда лучше. Ты ведь еще не молодуха. Да и платок тебе не идет».