Аписа стала моей лучшей подругой. Часто она заглядывала ко мне домой, и мы вместе делали уроки. По ее советуя рассталась с ичигами, калошами и перестала носить платок. Мама была недовольна. Когда Аписа приходила, мама встречала ее внешне вежливо: «Проходи, проходи, пожалуйста». А когда та уходила, то осуждала: «Посмотрите только на нее, бесстыжую, выставила свои ляжки и хоть бы что».
Мама хотела помешать нашей дружбе. Но я все больше и больше привязывалась к Аписе.
Вскоре я заболела: со мной случился приступ аппендицита, и меня положили в районную больницу, Аписа навещала меня довольно часто, рассказывала школьные новости. Об Аманбае — ни слова. Я ждала его. Но он не приходил и даже ни разу не передал привета. Почему? Я хотела спросить об этом Апису, но постеснялась.
Через некоторое время мне сообщили, что всех старшеклассников отправили в Ош, на сбор хлопка. Ребята вернулись в начале ноября, когда меня, после операции, выписали из больницы.
Аписа обнимала меня, целовала. Она искренне мне радовалась. Аманбай же сторонился, молчал. Мне было страшно обидно. Он вел себя так, будто бы между нами ничего до сих пор не было. Я написала ему письмо. Он не ответил. Вот он какой. А я ведь ему верила.
Это четверостишие сложила я. Слабенькое? Но я ведь никогда не писала стихи.
Говорят, что все тайное становится когда-нибудь явным. Тайна поведения Аманбая перестала быть тайной.
Аманбай увлекся моей подружкой. Они вместе ходили в кино, катались на велосипедах... Я узнала об этом и порвала фотографию, на которой мы были вместе, все его записки, порвала и бросила в речку...
Аписа, вероятно, не подозревала о моих отношениях с Аманбаем. Она была со мною по-прежнему нежна, предлагала вместе делать уроки, идти в кино. Но я уклонялась, ссылаясь на домашнюю занятость. Подружка пристально смотрела на меня. «Какая черная кошка пробежала между нами?» — спрашивал ее взгляд. А я молчала и злилась. Мне казалось, что она жалеет меня. И я чувствовала себя униженной, оскорбленной.
В начале этого года отца Аписы перевели в район директором школы-интерната. Провожали ее всем классом. Аписа сказала, что если я не приду, то она всерьез обидится. У нее было весело: мы пели, играли в разные игры. Аманбай фотографировал. Неожиданно он предложил снять меня с Аписой. Что делать? Вид у меня сразу стал кислым. Да и подружка моя изменилась в лице.
Настало время прощаться. Аманбай не отрывал взгляда от Аписы, а она делала вид, что не замечает его. Подружка отвела меня в сторону, крепко обняла, поцеловала и сунула записку: «Прочти после моего отъезда». Голос ее дрожал.
...Мы долго махали ей вслед. И она, выглядывая из машины, отвечала нам. В руке у нее была красная косынка. Аманбай не выдержал и побежал вслед за машиной.
А я по дороге к своему дому вынула записку и прочла.
«Вчера я была с Аманбаем в кино, — писала Аписа. — Он захотел подарить мне свою фотографию, полезла ней в карман, вынул записную книжку, а оттуда выпала фотография, на которой он с тобой. Я подняла ее. Аманбай растерялся, вырвал у меня фотографию и разорвал. Я пристыдила его: зачем он так поступил?! Он оправдывался: «Я в ней разочаровался». Вы, оказывается, дружили. А я ведь ничего об этом не знала. Аманбай, не скрою от тебя, мне нравится. Но ты моя подруга, и я никогда не сделаю ничего такого, что могло бы принести тебе боль. Понятно? От души желаю тебе счастья. Твоя Аписа».
Вот она какова, моя дорогая подружка! Могла ли я после этого на нее сердиться?!
Я ответила ей благодарным письмом, но просила не жалеть меня. С Аманбаем у меня все кончено: того, что было, — не вернуть. И если он нравится ей, то пусть не думает обо мне, а действует так, как подсказывает ей сердце.
Аписа от меня ничего не скрыла. Аманбай писал ей и даже два раза приезжал. Она сообщила и о том, что родители его противятся их дружбе, но «будущее покажет».
До меня дошло и то, что Аманбай заявил родителям, что он женится на Аписе и вместе с ней поедет учиться. Но дядя Эргеш будто бы рассердился. «Эту бесстыжую девку, которая катается на велосипеде, и на порог свой не пущу», — сказал он сыну. Аманбай, конечно, парень балованный. Родителей он все же слушается, я это знаю. Против них не пойдет.