...Вечереет. Поскорей бы вернулись родители с базара... Душа болит. Что делать? И вышивать надоело. Может быть, взять книгу? Нет, не хочется.
Я взобралась на крышу дома и стала смотреть по сторонам. Вдали, возле какого-то сарая, сажают табак... Со стороны Кызыл-Кия приближается грузовик. В нем несколько девушек в разноцветных косынках и парней. Один из них узнал меня, замахал рукой и озорно пропел:
Все засмеялись. А у меня на душе стало еще грустней и тревожней. «И зачем взобралась на крышу? — сердилась я на себя. — Они могут подумать‚ что я кого-то высматриваю, кого-то дожидаюсь. Могут ославить».
Стоит у нас девушке встретиться днем с юношей на улице, как обязательно пойдет: «И до чего мы дожили! Вот бессовестная! Никакого тебе стеснения. Ну и времена! Разве может такая принести кому-нибудь счастье? От нее только горя и жди». Весь айыл облетит сплетня. Девушке нельзя будет и шагу ступить. «Мы в твои годы так не делали‚ — примется корить ее мать, — Как теперь смотреть в глаза людям?!» Изведут бедняжку. А за что?
Эх, сколько пролито напрасно девичьих слез! Ни один парень не стерпел бы того, что терпит девушка. Девушка должна быть осторожной, предусмотрительной, сообразительной. То, что простительно юноше, никак не простительно ей. Мужчине все сойдет с рук. У нас есть даже поговорка: «Разве от мужчины уйдет осел?» Вот и терпи.
...Помню — мне было тогда девять лет — однажды под вечер я играла с ребятами в прятки. МЫ увлеклись и не заметили, как стемнело. Я спряталась с Шарипом — соседским мальчиком — в овраге. Искал нас длинноногий Кадыр. «Пусть помучается‚ — думала я, — в прошлый раз я мучалась, когда искала его».
Прошла минута, другая...
— Гулкуш! — глухо донесся к нам голос моей мамы (мое настоящее имя Гуляим, но дома меня зовут Гулкуш). Я хотела откликнуться, выбежать из оврага. Но Шарип удержал меня.
— Не смей! — приказал он строго. И я послушалась его.
Мы притаились. Мама с ребятами приблизились к оврагу.
— Гулкуш! Гулкуш! — звала она еще громче.
Что было делать? Шарип зажал мне ладонью рот.
— Тетя Карамат‚ — расслышали мы Кадыра. — Она где-то спряталась с Шарипом, и мы вот уже полчаса никак не можем их найти. Будто бы сквозь землю провалились.
Противный Кадыр. Это он мстил мне за то, что я спряталась не с ним, а с Шарипом. «Даже моя собачка не станет прятаться с тобой», — сказала я ему. Он очень обиделся. А теперь выдал меня матери: Гуляим, видите ли, спряталась с Шарипом. Думайте что хотите.
— Гулкуш, выходи! — сердито крикнула мама.
Мы с Шарипом испуганно переглянулись. Голоса смолкли. Было лишь слышно, как шелестит в стороне от легкого ветра кукуруза.
Но вот снова Кадыр:
— Тетя Карамат. Они, наверно, спрятались в овраге.
Мы прижались к земле, лежим и не дышим.
Сквозь темень я разглядела белый платок матери.
— Ах ты бесстыжая, — схватила она меня за руку. — Я зову, а ты молчишь. Разве ты не слышала меня? Я ведь уже охрипла.
Я опустила голову. Шарип пытался меня защитить:
— Она ни в чем не виновна. Это я ее задержал.
Бедный Шарип, лучше бы ему не говорить этого. Мать набросилась на него:
— Как ты смеешь так разговаривать?! Щенок! — Она даже толкнула его.
Кадыр был доволен. Он наблюдал за всем и посмеивался. А я шла рядом с матерью и дрожала от страха. Вот мы уже у нас во дворе. Мама закрыла ворота. Я подумала, что сейчас она будет бить меня.
— Мамочка, — кинулась я к ней, — не бей.
Но она и не собиралась этого делать. Она усадила меня на колени, погладила по голове и спросила:
— Ты с кем играешь?
Она говорила спокойно и вместе с тем строго.
— С ребятами, — ответила я, не подозревая того, что скрывалось за ее вопросом.
— А кто ты? — так же спокойно и строго произнесла мама.
Я удивилась тому, о чем она спрашивает. О боже, о чем это она?
— Я Гулкуш, — ответила я и крепко обняла маму. — Ваша дочь.
Она не изменилась в лице.
— Знаю, что ты Гулкуш, что ты моя дочь. И все это знают. — Мама тяжело вздохнула. — Но ты не думаешь о том, что не вечно ведь жить тебе в доме отца. Недалеко то время, когда у тебя будет своя семья. А ты все еще играешь с мальчишками... Что люди подумают?!
Мама хотела еще что-то сказать, но я перебила ее:
— Я ведь не сделала ничего дурного... Мы прятались от Кадыра. — Обида душила меня, и я заплакала. — И никуда я от вас не уйду...
— Моя дорогая доченька, — тихо сказала мама. — Будь умницей... Девочка не должна задерживаться в доме родителей. Такова издавна ее доля. Я тоже была такой, как ты. И меня тоже любили родители. Но я вышла замуж и оставила их дом... Ты должна быть к тому готова. И ты должна бояться дурной молвы: она липкая и долго держится. Побежишь, например, а тебя обзовут легкомысленной попрыгуньей, пойдешь спокойно, скажут — хромая, проронишь лишнее слово — болтушка, а будешь молчать — немая. Что поделаешь?! Такова девичья доля. — Голос матери стал мягче, добрее. — Я хочу, чтобы о моей Гулкуш никто не говорил ничего дурного. Вот почему ты не должна играть с мальчиками. Стыдно! Ведь люди могут сказать: «Старшая дочка Калмурзы ночью бегает с ребятами». Ты понимаешь, что это значит?! Нужно беречь честь нашей семьи и свою честь. В народе говорят: «Прежде чем свататься к девушке, нужно посмотреть на ее мать». Я об этом помню. Но и ты должна думать о своем будущем. Поняла, дочка?