— Поняла, — ответила я с тоской. — А днем играть можно?
— И днем нельзя‚ — резко сказала Мама. — С мальчиками — нельзя.
— Но ведь тут вблизи нет у меня подруг, — сопротивлялась я. — С кем же мне играть?
— Ни с кем, — настаивала на своем мама. — Хватит того, что ты балуешься в школе. Ты уже не маленькая, девять лет... Учись вышивать, варить... Раньше в десять лет уже выдавали замуж...
Ой как горько мне было это слышать. И почему я родилась девочкой? Лучше бы совсем не родиться. Нет, решила я, как бы меня ни заставляли выйти замуж, я никогда этого не сделаю, никогда и никуда не уйду из родного дома. «Клянусь!» — мысленно произнесла я и крепко сжала свои кулачки.
...Признаюсь — то было детство. Я не подозревала тогда, как далеки мои мысли от жизни. Девушка, подрастая, сама тяготится родительским кровом. Но разве поймешь это В девять лет?! Я была еще совсем ребенком, и мне, конечно, очень хотелось играть со своими сверстниками. Но мать наложила на то строжайший запрет. Иногда мне удавалось его нарушить. Но мама задала мне однажды такого жару, что играм пришел конец.
В свободное от школы время я помогала ей пор дому — варила, вышивала, строчила на швейной машине. И это мне, честное слово, удавалось. В нашем айыле я лучшая рукодельница. Дайте только выкройку, и я сошью самое модное платье. Ну и хвастунишка же я, неправда ли?
Говорят, что братья бывают придирчивы к сестрам. Моему братишке Туратбеку шесть лет. И мы с ним часто ссоримся. Начинает ссору он, а виноватой оказываюсь каждый раз я. Почему? Постараюсь ответить на этот вопрос.
У моих родителей трое детей: я — самая старшая, моя сестра Шарапат и самый младший — Туратбек. Когда не было еще Туратбека, отец часто ругался с матерью, он кричал ей: «Карамат, когда я наконец услышу голос моего сына?» Будто бы это зависело от нее, будто бы она месила тесто. Отец очень злился. В день, когда родился мой братишка, папа упрятал меня в свой тулуп, чтобы я не видела того, что творится дома, и сказал:
— Если мама родит сейчас мальчика, то ты обегай айыл и извести всех о нашей радости.
Он был возбужден.
— А если она родит девочку? — спросила я, не понимая, какие страдания ему доставляю.
Отец нахмурил брови и схватился обеими руками за голову.
— Молчи! — прикрикнул он на меня и нервно шагал из угла в угол. — Твоя мать родит сына.
Я смотрела на отца, и мне стало жаль его. Я тоже захотела, чтобы мама родила мальчика.
— Гулкуш‚— сказал мне отец, — если родится девочка, то ты никуда не ходи и никому ничего не говори.
Я удивилась:
— Почему?
Он старался мне объяснить:
— Тут нечему радоваться. Можно только горевать. Стыдно.
Я не поняла и этого.
— Почему стыдно? — допытывалась я.
Отец махнул рукой и замолчал.
Мой братишка родился нелегко.
— Умираю! Умираю! — вопила мама. — О Калмурза‚ — звала она отца, — простись со мной.
Мама лежала в соседней комнате, окруженная женщинами. Отец не вошел туда. Он приоткрыл дверь, просунул в нее голову и дрожащим голосом произнес:
— Ну, старушка, прощай!
Мама продолжала кричать. Отец, испугавшись, бросился к ней. Но мама прогнала его:
— Не показывайся мне на глаза!
Он выбежал из ее комнаты весь в поту, будто бы его гнали палками, и ругал себя:
— Дурак, дурак, зачем я ее послушался...
Отец не зря ругал себя. Он хотел, чтобы мать рожала в больнице, а она не согласилась: «Двух детей родила дома и третьего рожу». Меня и сестренку мама родила легко. Она надеялась, что так будет и на этот раз.
Измученный отец ждал: всему ведь приходит конец. Ждала в страхе и я.
За полдень раздался пронзительный крик новорожденного. «О дорогой мой, О дорогой», — исступленно шептал отец, угадав в крике новорожденного мальчика. Тотчас из комнаты матери выскочили женщины и радостно возвестили: «Мальчик! Мальчик!» Они окружили отца: «С тебя причитается!» Все пошли к матери. Я вылезла из тулупа и тоже юркнула к ней. Рассматривали новорожденного, хвалили его. Отец прислонился к кровати и сказал матери: