— Я только об этом и мечтал. Теперь всю жизнь буду тобой доволен.
Я никогда не видела его таким счастливым.
— С тебя причитается! — снова заголосили женщины.
Отец тотчас же вынул из внутреннего кармана пиджака пачку денег и кинул их им. Деньги разлетелись. Женщины, толкая друг друга, бросились их подбирать.
— Подальше, подальше от моего сына! — кричал им отец.
— Гулкуш, ты что стоишь?! — накинулся он на меня. — Беги по айылу и оповещай всех о нашей радости. И проси у каждого суюнчи[3]. С них тоже причитается. Беги, дочка, беги.
Я была уже во дворе, а он все кричал мне вдогонку:
— Обегай все дома! Скажи, что мама родила мальчика! Пусть все знают, что у меня теперь есть сын.
Я не чувствовала земли под ногами. «Суюнчи! Мама родила мальчика!» — задыхаясь, повторяла я в каждом доме. Люди улыбались мне в ответ и сочувственно произносили: «Да будет так, как ты говоришь. Твой отец, бедняжка, все время жаловался, что у него нет сына. Пусть теперь он порадуется». И давали мне деньги.
Вот я обежала уже все дома и очутилась на краю айыла. По дороге ехал старик на ослике. Я — к нему.
— Дедушка!
Он остановился.
— Что, доченька?
— Суюнчи! Мама родила мальчика, — выпалила я, ничуть не стесняясь.
— Вот хорошо‚ — оказал старик и погладил меня по голове. — Надо дать, надо дать. — Он порылся в кармане и вытащил пять рублей. — Чья ты дочка?
Я бойко ответила:
— Калмурзы.
— Калмурзы, Калмурзы, — старался припомнить старик. — Кажется, я его знаю. Передай родителям, что и я рад за них. Пусть мальчик вырастет умным и здоровым.
Ослик снова засеменил по дороге. А я побежала домой, не ведая того, сколько слез принесет мне мой брат, о рождении которого я сейчас с таким восторгом всех оповещала. В этом, правда, не только он был повинен.
Много людей пришло к нам на торжество. Старца Арзымата, который нарек новорожденного Туратбеком, отец одарил большим тулупом. Туратбек, Туратбек, Туратбек... С тех пор это имя стало самым любимым и дорогим в нашем доме. Туратбек стал кумиром: все жили им. Что я и моя сестренка?! Существовал на свете только Туратбек.
В три месяца мой братишка улыбнулся. И счастливый отец оповестил об этом весь айыл. В десять месяцев он сделал свой первый шаг. И об этом все узнали. «Уже ходит, уже ходит», — говорили мы всем. Отец помчался в районный центр и привез сыну красивейшую одежду. А что было, когда Туратбек выговорил «а-та!». В честь этого зарезали овцу. Отец, встречаясь с односельчанами, только и твердил: «Представляете, мой сын уже назвал меня атой».
Все лучшее, что было в доме, предназначалось Туратбеку: еда, постель, одежда... На улице пасмурно — в доме переполох: «Как бы Туратбек не простыл». Ярко светит солнце — опять же переполох: «Как бы Туратбек не перегрелся». Делалось все, что он захочет. Я и сестренка будто бы и не существовали.
Однажды мама уехала гостить к своим родственникам. Я пришла из школы, прибрала в доме, вымыла посуду. Туратбек гулял на улице. Но вот он прибежал весь в грязи, босой, с какой-то палкой, которая заменяла ему лошадь, и с гиканьем пронесся по комнатам, опрокидывая вещи. От моей уборки не осталось и следа. Туратбек же высунул язык и начал кривляться. Я не стерпела:
— Пока цел, вон отсюда!
Но он и глазом, как говорят, не моргнул. Больше того! Он, чтобы досадить мне, повалился в верхней одежде на чистую кошму и несколько раз перевернулся на ней. Потом принялся колотить по ней грязными ногами. Он явно издевался. Что было делать? Я схватила его за уши и потащила к двери. Он рассвирепел, стал отбиваться ногами, а руками вцепился мне в волосы, я повалила его на пол.
— Вон из дому!
— Ишь чего захотела, — дразнился он.
— Говорю, вон из дому!
— Сама вон! — орал он.
Он был младше меня на шесть лет, но справиться с ним я не могла. Он это чувствовал.
— Я расскажу все маме — сказала я сквозь слезы.
— Рассказывай — равнодушно произнес он. И угрожающе: — Я тоже расскажу.
— Что же ты расскажешь?
— А то, как ты играла с мальчиками, — ухмыльнулся он.
Я было не поверила своим ушам. Как же так? Ведь это неправда! Но его ничуть это не смутило. Он пользовался тем, что мама, уходя куда-нибудь, обычно поручала ему: «Присматривай за тем, чтобы Гуляим не играла с мальчиками. Будет играть — мне расскажешь». Вот он и решил припугнуть меня. Тогда я схватила его за ноги и поволокла к двери.