— Вам жарко, — сказал он, встав между ней и камином, чтобы защитить ее от жара.
На большую любовь не способен никакой мужчина, думала я с горечью, следя за тем, как он, стоя у камина, улыбается Бейбе, посмеиваясь над дуэтом, который пели Иоганна с Густавом.
Вечер тянулся для меня долго и скучно. Уходя — это было около одиннадцати, — он даже не поцеловал меня и ничего такого не сказал мне.
Даже во сне меня мучила мысль о том, что я могла бы потерять его. Первое, что я вспомнила, когда проснулась, это как Бейба распевала «Алые ленты», а он ей улыбался. Было холодно, и я бросила на пол ночную рубашку и, встав на нее ногами, начала одеваться. Окно от мороза побелело, и с его верхнего края свисали сосульки разной длины.
Была суббота, напряженный для нас день, и я рано ушла на работу. Мне хотелось заполнить полки товарами.
— Ах, дорогая, — сказала миссис Бернс, когда я вошла. Она явилась сюда за колбасой и нарезанным беконом — они лежали на подносе для мясных изделий, стоявшем на мраморном прилавке позади кассы. Я была в шубе, которую он мне подарил, и она восхищенно расхваливала ее. Я сказала, что это Юджин Гейллард подарил ее мне, и она уставилась на меня долгим взглядом и сказала:
— Что! Он!
Я догадалась, что она хочет сказать еще до того, как она раскрыла рот. Он человек женатый, предупреждала она меня, и одному богу известно, сколько невинных девушек он толкнул на дорогу, ведущую к погибели.
Нет никаких невинных девушек, думала я. Все они потаскушки, вроде Бейбы, у которых одно предательство в глазах. Я спросила, правда ли, что он женат.
Она сказала, что она прочитала про все это в газетах то ли год, то ли два назад. Она помнила, что читала это, лежа в больнице, где ей оперировали вены, и женщина с соседней койки рассказывала про него и говорила, что она знает его с тех пор, когда он ходил в дырявых башмаках.
— Он женился на какой-то американке. Не то художнице, не то артистке. Что-то в этом роде, — сказала миссис Бернс. Сняв шубу, я уронила ее, и она комом валялась на полу. В этот момент я ненавидела ее.
— Хорошо, что я тебе сказала, — сказала миссис Бернс, удаляясь с кровяной колбасой, парой яиц и несколькими ломтиками бекона.
Я закрыла глаза и почувствовала, будто у меня в животе что-то падает вниз. Так вот чем все объясняется: его сдержанность, его загородный дом, рассказы про пустынные калифорнийские пляжи, где валяются жестянки из-под пива и гнилые апельсины, его одиночество.
Одно горе напоминает о другом. Стоя рядом с новой, измятой и скомканной шубой, я вспомнила ту ночь, когда утонула мама, и как я цеплялась за глупую надежду, что, может, это ошибка, и она войдет в комнату и спросит, зачем они оплакивают ее. Я молилась, чтобы он не был женат.
— Боже, пусть он будет не женат, — умоляла я, хотя знала, что мои мольбы безнадежны.
Автоматически расставляла я на полках банки с консервами. Вынула яйца из деревянного ящика и все до единого перетерла влажной тряпкой. Пятна, которые не отходили сразу, посыпала щепоткой бикарбоната, потом отсчитала чистые яйца по полдюжинам и разложила их в коробочки с перегородками, на которых было написано: «Свежие деревенские яйца».
Два яйца треснули у меня в руках; они уже были слегка подпорчены, и странный, сернистый запах тухлых яиц навсегда соединился в моей душе с ощущением беды.
Порой я была вне себя от ярости, мне хотелось кричать, но в кухне завтракали Бернсы, и я ничего не могла поделать.
Он позвонил мне в одиннадцать. В зале было набито битком, и мистер и миссис Бернс вдвоем обслуживали посетителей, стоя за прилавком.
У него был очень веселый голос. Он позвонил, чтобы пригласить меня к себе на следующий день. Он и раньше один или два раза говорил, что возьмет меня туда.
— Буду счастлива познакомиться с твоей женой. Удивительно, что ты не сообщил мне, что женат, — сказала я.
— Ты никогда не спрашивала, — сказал он. Он и не думал извиняться. Теперь его голос звучал резко, и мне почудилось, что он хочет опустить трубку.
— Так ты хочешь приехать завтра? — спросил он. У меня начали дрожать ноги. Я знала, что сзади покупатели смотрят на меня, слушают, что я говорю. Они вечно дразнили меня насчет моих кавалеров.
— Не знаю… может быть… Твоя жена там будет?
— Нет.
Пауза…
— Сейчас ее там нет.
— О…
Внезапно я преисполнилась надежды и какого-то смутного восторга.
— Она случаем не умерла? — спросила я.