Я пошла прочь, слезы душили меня, я срывала ни в чем не повинные цветы и рвала их на части нервными движениями пальцев.
Я думала о письмах, присланных ему Лорой, и гадала, как он ответил на них. Я помнила каждое слово телеграммы: «Если ты женишься на ней, то никогда больше не увидишь ни меня, ни малютку» – и то, что было ниже «Отвечай через «Вестерн Юнион». Я не знала, ответил он или нет. Он никогда не говорил мне о том, что делает.
Наверное, мне следовало бы вернуться к ним и сделать вид, как будто бы ничего не случилось, или собрать свои вещи и уехать. Но я не могла сделать ни того, ни другого. Когда я снова подошла к окну и заглянула в него, я увидела, что Юджин растопил камин. Пляшущие отблески пламени колебались на стене. В комнате было уютно, как бывает в сумерки, когда люди сидят там и пьют виски и закусывают. Всем сердцем я хотела вернуться туда и сказать что-нибудь такое, чтобы ко мне перестали относиться, как к чужой.
Вместо этого я забралась наверх в свою комнату и припудрила лицо. Они уехали только через полтора часа.
– Куда подевалась Кэт? – услышала я голос Юджина внизу.
Он позвал меня:
– Кэт, Кэт, Кэти.
Потом он посвистел. Я не отвечала. Наконец я услышала, как хлопнула дверца их машины, и завелся двигатель.
Он, проводив гостей, вернулся в дом и снова стал звать меня, а потом прошел в кухню и спросил Анну:
– Интересно, а где Кэтлин?
Она, наверное, кивнула в сторону спальни, потому что он тотчас же стал подниматься наверх. Мое сердце прыгало от злости и радости, когда я слышала, как он насвистывал на лестнице: «Как бы я хотел знать, кто теперь целует ее». Почти совсем стемнело, и я лежала на кровати, накрывшись пледом.
– Отдыхаешь? – спросил он, входя в комнату. Поскольку я не ответила, он подошел поближе и спросил:
– Ты что, опять не в духе?
– Да, – ответила я коротко.
– Что, черт меня возьми, на сей-то раз? – сказал он неожиданно раздраженно. Меня это удивило, я думала, что он, как всегда, начнет успокаивать меня.
– Ты унижаешь меня и не считаешься со мной, – сказала я.
– Значит, если мне вдруг хорошо с кем-то, то я унижаю тебя? Мне что, запереть свой рот на замок, потому что ты не выучилась разговаривать? Если ты никак не можешь смириться с тем, что мне может быть приятно в обществе других двуногих, то нам следует немедленно расстаться, – сказал он скороговоркой.
– Не надо было заставлять меня приезжать сюда, – ответила я.
– Ты приехала по своей воле, и я вовсе не заставлял тебя, так же, как и толпу твоих родственников, явившихся следом.
Он отчеканивал каждое произносимое слово, он был уверен в своей правоте.
– Я предоставляю тебе все необходимое: еду, одежду, – он указал на шкаф, который иногда ни с того ни с сего открывался, словно в нем жило приведение. В тот момент дверь его как раз и открылась. – Я стараюсь сделать тебя образованнее, научить тебя говорить и общаться с людьми, вселить в тебя уверенность в своих силах, но и этого тебе недостаточно. Теперь тебе надо получить меня в собственность.
– Мне просто нравится быть с тобой вдвоем, – ответила я сбавляя тон, чтобы и он тоже перестал говорить так громко.
– Мир – это не только мы, – произнес он, – мир – это еще и приезд этой девушки с Саймоном. Это люди, которых мы знаем и с которыми познакомимся… Если честно, – он сел на край кровати и вздохнул, – я не уверен, что смогу с этим справиться, не думаю, что я могу начать все с самого начала на простейшем уровне. Все слишком сложно, у меня не так много времени, а в мире сотни девушек, которых не нужно всему этому учить.
Он кивнул головой в направлении двери, словно Мэри была там в коридоре.
– Эта твоя неадекватность, твои страхи, рефлексии, твой отец, – говорил Юджин, указывая на меня. Я закричала в ответ, что знаю все это не хуже его, и разрыдалась.
– Молоденькие девушки точно камни, – сказал он с горечью, – ничто не трогает их. Нельзя жить с камнем. По крайней мере я этого не могу.
– Но ты же любишь учить меня, – не согласилась я, – ты же сам говорил мне об этом. Многие девушки не стали бы принимать этого. Но я же стараюсь понять, когда ты говоришь о ледниковом периоде и об эволюции, о самовнушении и корыстолюбии. Может быть, она бы не захотела всего этого слушать…
Мне вдруг захотелось сказать ему о том, что у Мэри волосатые ноги, но я вовремя спохватилась, подумав, что если я скажу ему это, то мне же, пожалуй, будет хуже.
– Может быть, она и не захотела бы, – произнес он, – но она по крайней мере не мешала бы мне говорить с ней и наслаждаться ее обществом…
– Но тебе же хорошо со мной, – сказала я, – тебе нравится быть со мной в постели и многое другое.
– Пожалуйста! – сказал он таким тоном, будто я его совсем замучила, и попытался поймать залетевшую через открытое окно мошку. Потом поднялся.
– Я думаю, что если бы вернулась Лора, было бы то же самое, – сказала я.
– Возможно, – кивнул он, – одна привязанность не отменяет другую, вы все, – он на секунду задумался, подыскивая нужное слово, – разные.
– Что ж, если все обстоит именно так, то я не знаю, что я здесь делаю.
– Вот и я не понимаю, что ты здесь делаешь и чего добиваешься, когда ведешь себя, как официантка, – бросил он и направился к камину, в котором лежали разные бумажки, спички и волосы с моей расчески.
– Я сейчас думаю, что было бы куда лучше, если бы мы вовсе не встречались с тобой, – сказала я.
Он оперся локтем на каминную доску и подвинул в сторону вазу с примулами, а потом сказал:
– Ты, конечно, мыслитель. Почему бы, мыслитель, тебе не подняться с кровати и не умыться, и не припудрить лицо? Начни делать что-нибудь. Постарайся утопить свою неадекватность в мытье степ или починке моих носков, или в борьбе со своей ершистой натурой…
Я смотрела, как он стоит там и говорит со мной, как чужой, сильный, уверенный в себе человек.
– Ты договорился встретиться с этой девушкой еще раз? – спросила я.
– А почему бы и нет?
– Она же с Саймоном, она его девушка, – сказала я.
– Во имя Божье, перестань читать мне эти свои поповские наставления. Его она девушка или не его, какая разница? – ответил он.
Я подумала, что если я люблю его так сильно, как я думаю, что люблю, то мне надо принимать все, что бы он ни делал.
– Если ты еще раз встретишься с ней, я уйду и никогда больше не вернусь к тебе, – заявила я.
Дело было не в ней, не в ее обаянии и внешности, хотя в определенной степени и в этом тоже, самое главное было в том, что она напоминала ему Лору. Мне же нужен был он только для меня одной.
– В этом случае можешь начать упаковываться прямо сейчас, потому что я обедаю завтра с ними.
– А я? – воскликнула я, оскорбленная, что он не сказал «мы».
– И ты, – устало согласился он, – но только в том случае, если ты уверена, что сможешь вести себя достойно, не впадая в свою обычную хандру.
Подойдя к двери, он добавил:
– Полюбуйся на себя в зеркало, ты похожа на красноносую опухшую посудомойку.
– Юджин, Юджин, – я поднялась с кровати, а он повернулся, чтобы спросить «что?», но горечь на его лице заставила меня проглотить все, что я только что намеревалась сказать ему. Вряд ли бы он понял.
Он спустился и включил музыку, а я сидела в спальне и строила планы, как проучить его. Я решила, что уеду, и пусть он ищет меня. Я вспомнила историю, которую рассказала мне Бэйба про Тода Мида и его жену, которая как-то ушла от Тода, и он три дня разыскивал ее везде. Наконец ее нашел полицейский. Она преспокойненько ела мороженое, сидя в одиночестве в одном из задних залов кинотеатров. Она проводила время в кино и спала в каком-то отеле, а мне даже этого не надо делать, потому что я могла отправиться к Джоанне. Я помогу Бэйбе собраться, а он пусть ищет меня, проклиная себя за то, что я исчезла, и клянется больше никогда не выпускать меня из своего поля зрения.