– Что ж, может быть, он и неудачник, – задумчиво сказала Нина. – Но ведь большая неудача лучше маленьких удач.
– Не понимаю тебя, Нина. Удача – это всегда удача, а неудача – это всегда неудача.
– А по-моему, не так. Один Человек, скажем, решил подняться на вершину горы, а другой – стать на болотную кочку. Человек, не дошедший до вершины горы, поднимется все-таки выше того, кто стоит на болотной кочке.
Я не стал продолжать этого бесцельного спора, тем более что мы уже подошли к дому Лесного Смотрителя. Здесь жил тот самый старик, о котором мне сказали, что он знает старинный фольклор. Поэтому я включил свой карманный микромагнитофон, надеясь потом использовать запись разговора со Смотрителем для пополнения своего СОСУДа.
СТАРЫЙ ЧЕПЬЮВИН
Жилище Лесного Смотрителя стояло на зеленой поляне у ручья. Это была настоящая деревянно-пластмассовая изба конца XX века – со старинной телевизионной антенной на крыше, с крылечком и завалинкой. Возле избы стоял древний мотоцикл. В стороне, под деревьями, видны были зимние кормушки для лосей и оленей и маленькие ящики на столбах – кормушки для птиц. Все здесь так не походило на город!
Из избы, приветливо улыбаясь, вышел навстречу нам статный старик, учтиво поздоровался и повел нас в свое жилище. Комната, куда он ввел нас, была весьма уютна. Все в ней дышало стариной – и дряхлый телевизор в потрескавшемся футляре, и древний диван невиданной конструкции, и высокий деревянный стол, и кресла с плетеными спинками. Довершая это впечатление, на отдельном столике с мраморной крышкой стоял блестящий электросамовар, а на стене висело два ружья.
– Как у вас тут интересно! – сказала Нина. – Хотела бы я пожить здесь.
– А кто вам мешает! – ответил Смотритель. – Приезжайте и живите, мы со старухой потеснимся. Мы всегда рады гостям.
– Видите ли, – вмешался Андрей, – мы по делу сюда прилетели. – Нам, то есть мне, надо убить одного зайца.
– Да, я давал заявку на убийство, – подтвердил старик. – Зайцев много развелось. Тут садоферма есть в десяти километрах, так они стволы грызть начали... А за что же вам такое наказание?
Андрей объяснил, за что он наказан, и старик сказал с добродушной насмешкой:
– Строго у вас в городах! Мы с женой тут в глуши нет-нет да и поспорим. Если б мне за каждую «дуру» зверя убивать, тут в заповеднике живности бы не осталось... Ну, бери, что ли, ружье. Идем к сараю, стрельбе тебя обучу, – закончил он свою речь.
Старик и Андрей вышли из избы и направились за одну из пристроек. Вскоре оттуда послышался выстрел, потом другой. Затем старик вернулся, за ним Шел Андрей с ружьем.
– Понятливый парень, – похвалил Андрея Смотритель. – Ружье в первый раз в руки взял – и все понял. Сразу в яблочко попал.
– Ну, я пойду зайца убивать, – сказал нам Андрей. – Надо скорей покончить с этим неприятным делом... А что потом с ним делать? – спросил он у старика.
– Сюда принесешь, не пропадать же добру. Съедим – и вся недолга.
– Можно, и я с вами пойду? – обратилась вдруг Нина к Андрею.
– Нет, Нина, что вы! Зачем вам-то видеть все это? Я уж один.
Он ушел в лес, а Нина вышла из дому и села на скамейку. К ней подошел олененок и начал тереться мордой о ее колени, а она стала гладить ему спину. Я смотрел на нее в окно, и в эти минуты она показалась мне даже привлекательнее, чем обычно.
– А славная девчонка, – сказал вдруг Смотритель, словно угадав мои мысли. – Девчонка что надо.
– Она не девчонка. Она уже на втором курсе, – поправил я старика.
– А по мне хоть на двадцать втором. Передо мной она девчонка. Мне сто восемьдесят семь через неделю стукнет.
– Стукнет, – значит, исполнится, – понимающе сказал я. – На вид вы моложе. Только подумать – МИДЖ плюс семьдесят семь! Вы, наверное, обращались в Комиссию продления жизни?
– Никуда я не обращался. Я сам себе жизнь продлеваю. Мы, Лесники, долго живем.
– А как вы себе продлеваете жизнь? – заинтересовался я. – Может, вы знаете какие-нибудь старинные лекарства, травы?
– И лекарство одно знаю, и о смерти и всякой ерунде не думаю, вот и продлеваюсь. А как тебя величать-то?
– Величать – значит звать, – сказал я. – Меня зовут Матвей Людмилович.
– А меня – Степан Степанович. Я этих материнских отчеств не признаю, – добавил он с доброй стариковской усмешкой. – Завели новые моды – женские отчества, корабли с парусами, на конях по дорогам скачут... Нет, мне, старику, к этим новинкам уже не привыкнуть.
Окончив свою речь, Смотритель выдвинул ящик стола и вынул оттуда кожаный мешочек и пачечку бумаги.
– Что это такое? – заинтересовался я.
– Это кисет, а в кисете – махорка. Самосад.
– Как, неужели вы Чекуртаб? – изумился я. – И еще в такие годы!
– Никакой я не Чекуртаб, а просто курящий. Напридумывали словечек!