Тем временем Маруся взяла запал. Подбрасывая и ловя его своей изящной ручкой, она многообещающе прошептала:
– Не правда ли, это будет очень милым украшением нашего уютного дома? Эти вещицы будут вделаны в пол, и стены, и…
– Маруся, надо срочно созвать всех мужчин, чтобы срочно отнести все эти «кирпичики» и «украшения» на берег – и затем срочно утопить их в самом глубоком месте! – строго прервал я беззаботную островитянку.
– Ах, ты все надо мной подшучиваешь! – уже с некоторой досадой отвечала девушка. – Разве можно отдавать подарки обратно?!
– Маруся, пойми… Ты видишь, что это такое?! – и я ткнул пальцем в оскаленный череп, глядевший на нас с ближайшего ящика.
– Это какой-то очень некрасивый дяденька. Он, наверно, живет на другом конце океана, да?
– Дяденька-то дяденька, но и ты можешь стать такой тетенькой, если…
– Странные слова ты говоришь! – обиженно прервала меня Маруся. – Такой я никогда не стану! Как это я м о г у с т а т ь т а к о й?!
– Но ты пойми: это череп, череп!
– Его зовут Черепчереп? Значит, ты с ним знаком?
По ее тону я понял, что она не шутит. Я был ошеломлен. Позже я убедился, что обитатели Рая действительно не знали, что под кожным и мускульным покровом их лиц скрыты черепные коробки. Ведь они погребали своих усопших в глубине моря – и те исчезали для них навсегда. А так как в Раю жизнь текла очень мирно, неторопливо и спокойно и у островитян никогда не было несчастных случаев, травм черепа и прочих телесных повреждений, да и вообще никаких хворей они не знали, – то их нисколько не интересовало, что у них там внутри, под кожей. Они не ведали даже, что у них сердца есть. Тиктакает что-то в груди – ну и пусть тиктакает.
Когда мы с Марусей вышли из зловещего сарая, она сказала ласковым голосом:
– Я убедилась, что ты очень придирчивый и очень любишь смеяться над другими… Но я не сержусь. Ведь мы собираемся идти дальше, ты что-то хотел сказать мне у моря.
И вот направились мы к Уютной бухте. Маруся легкой, крылатой своей походкой шагала впереди. Я малость отставал. Тяжесть, что легла мне на сердце, передалась и в ноги. Теперь мне кое-что стало понятно. То судно, что мы видели с Марусей, ясное дело, шло в конвое и везло взрывоопасный груз. Возможно, око почему-либо отбилось от конвоя. Всплыла неприятельская подводная лодка и, не желая тратить торпеду (вероятно, запас торпед был на исходе), дала артиллерийский выстрел. Снаряд попал в трубу. Учитывая свойства своего груза, команда не стала ждать второго выстрела и, используя наличные плавсредства, быстренько покинула борт транспорта. Почему субмарина не потопила судно – неясно. Возможно, экономила свои огнеприпасы. А быть может, подоспел крейсер, охранявший транспорты, – и командиру подлодки было уже не до расправы над грузовым судном. Тут возможны всякие варианты. Факт тот, что покинутое людьми судно какое-то время дрейфовало в океане, а потом шторм пригнал его к райской отмели. А наивные островитяне обрадовались этому, с позволенья сказать, подарочку Фортуны, И теперь планируют употребить взрывчатку на постройку семейного коттеджа для нас с Марусей. Дурни блаженные!.. Выходит, что ежели я женюсь на этой райской деве, то опасность в первую очередь угрожает мне и ей…
– О чем молчишь? – прервала мои размышленья островитянка и вдруг исполнила куплет из «Гоп со смыком». В том куплете об Иуде Скариотском речь шла.
Блатная песня в ее устах звучала наивно и безгрешно. Я знал, что поет Маруся, не понимая смысла, просто хочет похвастаться своей памятью. А быть может, хочет ревность во мне пробудить: ведь понимаю же я, что это – из Кузиного репертуара? Но ревность во мне не вспухла. Меня только царапнуло, что она Иуду ни к селу ни к городу упомянула. Я к этому библейскому типу никакого отношения не имею, – мысленно констатировал я. Но идти на верную смерть из-за того, что Маруся не понимает, какая взрывчатая кончина ожидает нас в случае свадьбы, – это уж увольте.