Андрей пошел в дальний конец зала, и вскоре его не стало видно, он совсем затерялся в этом механизированном пространстве.
Нина подвела меня к столу-пульту, на котором было множество цветных кнопок, и села в кресло.
— Вот здесь я завтра буду работать, — беспечно сказала она. — Буду нажимать кнопки.
— А ты не запутаешься? — спросил я.
— Нет, ведь есть схема. — Она вынула из выдвижного ящика большую, наклеенную на картон таблицу. — Вот здесь все показано. Ребенок — и тот не спутает.
Действительно, на таблице были изображены те же самые кнопки, что и на пульте, и указано время, когда надо нажимать на каждую из них.
— А это что за большая красная кнопка?
— Это кнопка критического перепада. Та самая.
— И ты нажмешь ее?
— Нажму, — улыбнулась Нина.
— У тебя совсем больной вид, — сказал я. — Очень болит плечо?
— Побаливает, — неохотно призналась она. — Но завтра все пройдет.
— А если не пройдет?
— Тогда придется вызывать Добровольца. Но я все равно останусь на острове.
Красная кнопка
Утром меня разбудила Надя.
— Вставай, иди завтракать. Я уже позавтракала. Скоро нам надо отправляться домой.
Я встал, глянул в окно. За ночь потеплело, шел снег. На фоне высокой ярко-желтой башни отстойника он был очень хорошо виден. Уже рассветало, но тревожный красный свет вращающегося прожектора по-прежнему падал на остров моего имени. Было очень тихо.
За завтраком я внимательно смотрел на Нину. У нее был совсем больной вид. Я так прямо и сказал ей об этом, но она промолчала.
— Да, придется вызывать Добровольцев и выбирать из них наиболее подходящего, — молвил Андрей. — Выбрать такого не особенно трудно — был бы Человек с крепкими нервами.
— А я? — обратился я к Андрею.
— Что ты? — удивился Андрей.
— Я и есть такой Человек. Правда, не слишком технически грамотный, но с крепкими нервами.
— А ты представляешь, как это рискованно? — тихо спросил Андрей.
— Ну представляю… Но почему кто-то другой должен рисковать, а не я? Ведь естественнее пойти на это именно мне. Как-никак мы с тобой друзья.
Андрей задумался. Потом сказал:
— Ты меня устраиваешь даже больше, чем кто-либо другой. Ведь пульты отстоят далеко один от другого, а с тобой мы можем вести мыслепередачи. Это удобнее радио и телесвязи и удобнее, чем телефонная связь.
— Вот все и устроилось, — сказал я Нине. — Ты спокойно можешь лететь в Ленинград вместе с Надей.
В это мгновение без стука открылась дверь. Вошел ЭРОТ. На его сложенных крыльях блестел снег. Снег таял и стекал на пол.
— Явился по распоряжению ЭЗОПа, — сказал агрегат. — Емкости заполнены субстратом. Через двадцать три минуты необходимо вводить в действие систему «А».
— Принял и понял, — ответил Андрей.
ЭРОТ вышел, оставив на полу влажные следы. «Не потрудился даже отряхнуть с себя снег перед тем как войти к Людям, — подумал я. — До чего специализирован, до чего избалован!»
Я пошел в отведенную нам с Надей комнату и объяснил Наде, в чем дело. Узнав о моем решении, она заплакала. Затем сказала:
— Но ты веришь, что все обойдется благополучно?
— Сказать по правде — не очень, — ответил я. — Андрей — неудачник. До этого у него были неудачи маленькие, средние и большие. Теперь, вероятно, его ждет полное крушение. Но когда у друга беда, надо быть с ним рядом.
— Да, ты прав, — сказала Надя сквозь слезы. — Но я верю, что все кончится хорошо.
— Будем надеяться, — ответил я. — Если же со мной что-либо случится, то постарайся, чтобы работу над СОСУДом продолжил достойный преемник. Что касается корректуры «Антологии», то все надежды я возлагаю на тебя и на твою память.
Вскоре прибыл легколет. Надя улетела на нем одна. Нина лететь отказалась, несмотря на то, что присутствие ее на острове моего имени было теперь не только не обязательно, но и просто бессмысленно.
Когда Надя села в кабину рядом с ЭОЛом, я шепнул ей:
— Пожелай нам удачи.
— Ни пуха ни пера, — громко сказала Надя.
— Убирайся к черту! — ответил я.
Нина с Андреем удивленно посмотрели на меня.
— Это так полагается, — пояснил я им. — В данном случае это не ругательство, а нечто вроде заклинания.
Вскоре мы с Андреем отправились в Главную Лабораторию, а Нина пошла домой. Она решила прилечь. Выглядела она совсем неважно.
Без десяти минут десять я сел за дубль-пульт. Андрей пошел в другой конец огромного зала, чтобы занять место у главного пульта.
В 10.00 я включил первую кнопку. Она была зеленого цвета. Весь зал наполнился глухим вибрирующим гуденьем. УЛИССы, стоящие у приборов, на минуту подняли вверх металлические руки — в знак того, что системы действуют нормально. ЭРОТ легко спланировал откуда-то из-под стеклянной крыши, где извивались бесчисленные трубопроводы и кабели, и, встав на мгновенье перед пультом, расправил крылья, которые светились зеленоватым светом.
— Неполадок в узлах нет, — доложил он и опять взвился вверх.
Затем из круглого люка в полу выполз механизм, какого я никогда и не видывал. Он был облицован пластмассовой чешуей и полз, как змея. На хвосте у него был крючок. Плавно извиваясь, подполз он к подножию пульта и поднял голову; за металлической обрешеткой головы светился круглый зеленый глаз.
— Подземное хозяйство в порядке, — отрапортовал агрегат-змея. — Вводы силовых кабелей в порядке, контакты группы бета в порядке. Распоряжений нет?
— Раз все в порядке, то какие могут быть распоряжения, — резонно ответил я. — Можете ползти обратно.
Через восемь минут после включения первой кнопки я, согласно лежащей передо мной схеме, нажал вторую — белую. Гуденье в зале перешло в другую тональность. За хрустальным щитком какого-то огромного агрегата, вмонтированного в пол неподалеку от пульта, заметались синие молнии.
В эту минуту я услыхал мыслесигнал Андрея.
— Ну как? — поинтересовался Андрей.
— Все в порядке, — ответил я. — В этой работе действительно нет ничего сложного. Я не против нее, но удивляюсь, почему ты не поручил это дело какому-нибудь там ЭРОТу или УЛИССу.
— Дело слишком ответственное, — ответил Андрей. — Человек — это Человек, а агрегат — только агрегат.
— Мне вообще не совсем понятен этот принцип дубляжа, — сказал я. — Ведь у тебя точно такой же пульт и те же самые кнопки, что и у меня. Только не подумай, что я хочу уйти на попятный двор, как в старину говорилось. Просто мне это странно. Или это просто перестраховка? Было в древности такое понятие.
— Не перестраховка, а страховка, — ответил Андрей. — Процесс преобразования, как я тебе говорил, длится сорок пять часов тридцать девять минут. За это время кто-то из нас может устать, сделать ошибку из-за невнимания. Но так как нас двое, то ошибка почти исключена.
— Что ж, один ум хорошо, а два лучше, — согласился я. — А скажи, как называется агрегат-змея, который ко мне приползал?
— ПИТОН,[35] — ответил Андрей. — Все?
— Все. Мыслепередача окончена.
В 10.27 я нажал третью — синюю кнопку. В 10.49 — желтую. В 11.04 какую-то полосатую. Все шло как по маслу — по старинному выражению. Между нажатием некоторых кнопок интервалы были всего шесть — восемь минут, но были в сорок минут и в час десять. В один из таких перерывов я успел сходить в душ, в другой — успел пообедать с Андреем. Время от времени прямо к пульту подходил САТИР[36] и приносил еду и горячий чай. Изредка мы вели мыслепередачи с Андреем, подбадривая друг друга. Так прошел день, и так прошла ночь.
— Сутки отдежурили, поздравляю! — сообщил мне Андрей в десять утра.
35
ПИТОН (Подземный Исследователь-Техник, Обнаруживающий Неполадки) — старинный агрегат, давно снят с производства.
36
Напоминаем читателю: САТИР (Столовый Автомат, Терпеливо Исполняющий Работу) — примитивный агрегат начала XXII века.