Мальчик скованно кивнул и повел лошадь к воротам.
«Странно, — подумал капитан. — Такой жеребец, а всего с веревкой. Хотя он хромой, так что чего ты ждал?».
Торговцы мехом подошли, толкаясь и крича, и он забыл о мальчике.
Улицы тянулись вперед и назад, такие же чужие, как лес без троп. Вся держала за веревку недовольного Соловья, стараясь (плохо) выглядеть не впечатленной. Даже холод не стирал запах сотен людей. Запах крови и зверей, резкий и гадкий, ее глаза слезились. Тут были козы, там возвышалась церковь, колокол все еще звенел. Женщины в спешке задевали ее, их головы были в ярких платках, торговцы пирогами совали ароматные товары прохожим. Дым валил из кузни, молот был ответом колоколу, а двое мужчин боролись на снегу, и зрители вопили им.
Вася шла мимо этого, заинтригованная и испуганная. Люди пропускали ее из — за Соловья, который готов был бить их за то, что их задевали по пути.
— Ты нервируешь людей, — сказала она ему.
«Это хорошо, — сказал конь. — Я тоже нервничаю».
Вася пожала плечами и пошла дальше. Дороги были вымощены кусками бревен, идти было приятнее по твердому. Улица тянулась мимо горшков и печей, пока не привела к центральной площади.
Вася обрадовалась, тут был рынок, она видела такое впервые. Торговцы кричали о своих товарах со всех сторон. Ткани и меха, медные украшения, воск и пироги, жареная рыба…
— Стой тут, — сказала Вася Соловью, привязав его веревку к столбу. — Не давай себя украсть.
Кобылица в голубой упряжи склонила ухо в его сторону и заржала. Вася задумчиво добавила:
— И не заигрывай с кобылицами, хотя, наверное, ты не сдержишься.
«Вася…».
Она прищурилась.
— Я предлагала остаться в лесу, — сказала она. — Будь здесь.
Конь хмуро посмотрел на нее, но она уже ушла, радуясь, ощущая запах пчелиного воска, глядя на медные чаши.
И лица — столько незнакомых лиц. Все новое кружило ей голову. Пироги, каша, ткани и кожа, попрошайки и монахи, жены ремесленников мелькали под ее восторженным взглядом.
«Вот это, — подумала она, — и есть смысл путешествий».
Вася была у прилавка торговца мехами, гладила пальцем соболиный мех, когда поняла, что одно лицо смотрело на нее.
Мужчина стоял на площади, широкоплечий и выше ее братьев. Его кафтан слепил вышивкой, часть скрывала шуба из белой шкуры волка. Рукоять меча в форме головы лошади беспечно торчала из — за его плеча. Его борода была короче, рыжая, как огонь. Он поймал ее взгляд и склонил голову.
Вася нахмурилась. Что сделал бы деревенский мальчик под задумчивым взглядом боярина? Точно не покраснел бы. Хотя его глаза были большими и темными.
Он пошел по площади, и Вася увидела, что у него есть слуги: крупные мужчины, раздвигающие толпу. Он смотрел на нее. Вася не знала, было ли лучше остаться или убежать. Что он мог хотеть? Она выпрямила спину. Он пересек площадь, окруженный шепотом, и остановился перед Васей у лотка с мехами.
Шея Васи покраснела. Ее волосы были стянуты под капюшоном с меховой оторочкой, и поверх них была шапка. Она была бесполой, как буханка хлеба, но… Она сжала губы.
— Простите, господин, — осторожно сказала она. — Я вас не знаю.
Он разглядывал ее еще миг.
— Как и я тебя, — сказал он. Его голос был приятнее, чем она думала, ясным и со странным акцентом. — Мальчик. Твое лицо знакомо мне. Как тебя зовут?
— Василий, — сказала сразу Вася. — Василий Петрович, и мне нужно вернуться к коню.
Он смотрел с любопытством, и ей стало не по себе.
— Да? — сказал он. — Меня зовут Касьян Лютович. Поешь со мной хлеба, Василий?
Вася испугалась тому, что ей этого хотелось. Она была голодна, не могла отвести взгляда от этого высокого боярина с блеском смеха в его глазах.
Она встряхнула себя мысленно. Что будет, если он поймет, что она девушка? Он обрадуется? Разозлится? Лучше не думать.
— Благодарю, — сказала она, кланяясь, как делали крестьяне перед ее отцом. — Но мне нужно добраться домой дотемна.
— А где дом, Василий Петрович?
— Вверх по реке, — сказала Вася. Она снова поклонилась, стараясь выглядеть послушно, начиная переживать.
Темный взгляд отпустил ее.
— Вверх по реке, — повторил он. — Хорошо, мальчик. Прости. Я, похоже, спутал тебя с другим. Бог с тобой.
Вася перекрестилась, поклонилась и убежала, сердце колотилось. Она не знала, было ли это от его взглядов, или от его вопросов.
Соловей был недовольным, но стоял там, где она его оставила. Кобылицу оттащил ее хозяин, и потому он был раздражен еще сильнее.