Марья вскочила на ноги. Ольга нахмурилась. Веселье девочки не вязалось с ее бледностью. Наверное, ночные кошмары не забылись.
— Дядя Саша вернулся! — кричала Марья. — Дядя Саша.
— Впустите его, — сказала Ольга. — Маша…
Темная фигура появилась в бреши двери, тень закрывала капюшон.
— Дядя Саша! — снова закричала Маша.
— Нет, Маша, нельзя так говорить со священником! — возмутилась ее няня, но Марья уже опрокинула три стула и кубок вина, пока бежала к дяде.
— Господь с тобой, Маша, — сказал теплый сухой голос. — Отходи, дитя, я весь в снегу, — он отряхнул плащ и капюшон, разбрасывая снег в стороны, начертил крест над головой Маши и обнял ее.
— Господь с тобой, брат, — сказала Ольга от печи. Ее голос был спокойным, но лицо лишили света зимы. Она добавила, не сдержавшись. — Негодник, я боялась за тебя.
— Господь с тобой, сестра, — ответил монах. — Не стоит бояться. Я иду туда, куда меня посылает Отец, — серьезно сказал он, но потом улыбнулся. — Рад тебя видеть, Оля.
Плащ из меха был застегнут поверх одеяния монаха, его капюшон теперь не скрывал черные волосы и черную бороду в сосульках. Его отец с трудом узнал бы его, гордый мальчик вырос, стал широкоплечим и спокойным, ходил тихо, как волк. Только его ясные глаза — глаза матери — не изменились за десять лет, когда он ушел из Лесной Земли.
Женщины Ольги поглядывали исподтишка. Только монахи, священники, муж, слуга или ребенок могли заходить в терема Москвы. Но монахи обычно были старыми, а не высокими, сероглазыми и пахнущими дальней дорогой.
Одна из служанок, любящая романтику, рассказывала соседке:
— Это брат Александр Пересвет, знаешь? Тот, кто…
Варвара стукнула девушку, и та замолкла. Ольга посмотрела на людей в комнате и сказала:
— Идем в часовню, Саша. Поблагодарим за твое возвращение.
— Минутку, Оля, — ответил Саша. Он сделал паузу. — Я привез путника из глуши. Он очень болен. Он лежит в вашей мастерской.
Ольга нахмурилась.
— Путник? Здесь? Ладно, посмотрим на него. Нет, Маша, доешь кашу, а потом уже бегай.
Мужчина лежал на шкуре у печи, снег на нем таял, растекаясь в стороны.
— Брат, кто он? — Ольга не могла опуститься на колени из — за ребенка, но постучала пальцем по зубам, глядя на жалкое зрелище.
— Священник, — Саша стряхнул воду с бороды. — Я не знаю его имени. Я встретил его блуждающим по дороге, голодного и больного, в двух днях от Москвы. Я развел костер, обогрел его немного и взял с собой. Пришлось выкапывать укрытие в снегу вчера, когда началась буря, и мы остались бы там сегодня, но ему стало хуже. Он мог умереть у меня на руках. И я решил рискнуть и убрать его от непогоды.
Саша склонился к бедняге и раскрыл его лицо. Глаза священника, глубокие и голубые, смотрели пусто на потолок. Его кости давили на кожу, щеки пылали.
— Ты можешь ему помочь, Оля? — спросил монах. — Он получит комнату и немного хлеба в монастыре.
— Он получит не только это, — Ольга повернулась, чтобы быстро отдать приказы. — Хотя его жизнь в руках Бога, и я не могу обещать, что спасу его. Он очень болен. Его отведут в купальню, — она посмотрела на брата. — Тебе не мешало сходить туда же.
— Я тоже выгляжу замерзшим? — спросил монах. Снег и лед растаяли на его лице, и стало видно, как сильно впали щеки и виски. Он стряхнул остатки снега с волос. — Рано, Оля, — он встал. — Мы помолимся, я поем чего — то горячего. Потом мне нужно пойти к великому князю. Он будет злиться, что я не пришел сразу к нему.
Путь между дворцом и церковью был крытым, чтобы Ольга и ее женщины ходили на службу с удобством. Сама церковь напоминала шкатулку. У каждой иконы была позолота. Свечи блестели на золоте и жемчугах. Ясный голос Саши заставлял огонь трепетать, пока он молился. Ольга опустилась перед Богоматерью и пролила немного слез радости, пока никто не видел.
А потом они вернулись к печи в ее комнате. Детей увели, и Варвара прогнала служанок. Принесли горячий суп. Саша съел его и попросил добавки.
— Какие новости? — осведомилась Ольга, пока он ел. — Что тебя задержало? И не говори мне о воле Бога, брат. Обычно ты всегда прибываешь вовремя.
Хоть было в комнате пусто, Ольга говорила тихо. Личные разговоры были почти невозможны в людном тереме.
— Я ездил в Сарай, — бодро сказал Саша. — Это не делается за день.
Ольга хмуро посмотрела на него.