Наоко говорила, что идти было недолго, но я уже прошла довольно длинный путь. Я поспрашивала еще людей, но не смогла их понять. Один показывал налево, другой направо. Я поблагодарила их поклонами и продолжила идти в прежнем направлении.
Дорогу впереди пересекал высокий забор.
Сердце подпрыгнуло, когда я увидела, что это был бамбуковый забор.
Мне и в голову не приходило, что родильный дом мог еще стоять в том же месте.
Перейдя дорогу, я заглянула между планками забора, но увидела за ним лишь густой кустарник. На ум пришли слова из рассказа Наоко: «Дитя, ты уже на той стороне».
Она хотела выбраться оттуда, а я, почти спустя пятьдесят лет, отчаянно хотела туда попасть. Вскоре я увидела вход, но его венчала не запертая калитка, а простая арка. Я прошла в нее, осторожно ступая по неровным камням, мостившим дорожку. Позднее солнце золотило полог из листьев, отбрасывая причудливые тени, которые сразу же поглотили улицу за моей спиной. Птицы звонко предупреждали о моем неожиданном появлении.
Впереди и по бокам стоял густой лес. Я повернулась, подумывая вернуться, как меня кто-то окликнул по-японски. Я явно забралась туда, где мне быть не следовало.
Из-за возвышения показалось сначала лысая мужская голова, потом и его туловище. Он был одет в белое. Пока он шел, его длинное одеяние раскачивалось в разные стороны и его полы сметали с тропинки мусор. Он нес в руках небольшую сумку, словно возвращался из магазина. Обращаясь ко мне, он стучал по тропинке своим деревянным посохом.
Я помахала ему рукой и подошла поближе.
— Здравствуйте. Здесь неподалеку есть родильный дом?
Он заморгал и просто уставился на меня. Может быть, он не говорил по-английски, но, как монах, мог узнать имя.
— Вы знаете брата Дайгана?
Густые брови сошлись на переносице.
— Брат Дайган, который помогал детям?
Его подбородок медленно пополз вверх.
— А, дети, — он похлопал себя по животу и улыбнулся. Его глаза сузились и стали похожи на полумесяцы.
— Одзизо сама, брат Дайган?
— Э, да?
— О’кей, да. Идем, — и он поплыл вперед.
Когда я не последовала за ним, он бодро повторил свою реплику:
— Дети. Одзизо сама, Дайган, идем.
Может быть, там все еще был родильный дом? Я надеялась, что он понял меня правильно и не решил, что я беременна.
Я догнала его и пошла рядом. Рядом послышался плеск воды. Река? Да, и маленький мостик. Упрямый карп из рассказа Наоко! Я улыбнулась и посмотрела вниз на воду. Там, в мелком русле, плавали кругами черно-белые карпы с золотыми плавниками. Наоко и Сатоши были здесь, на этом самом месте, и вели важный разговор. А он оказался прав: Наоко была похожа на того карпа своим упорством и готовностью бороться. И Наоко тоже была права. Ей было это нужно.
Впереди деревья расступились, и появилось здание с рыжей черепицей на крыше. Или это солнце озолотило ее закатными лучами? Вокруг этого здания стояло несколько других, поновее.
— Это родильный дом?
Он покачал головой и пошел в обход дома, по тропинке, ведущей за него. Эта тропинка была уже и более заросшей. Нам пришлось идти по ней друг за другом, и я ускорила шаг, чтобы не отстать. Тропинка сначала шла под уклон, потом начала взбираться вверх.
Солнце садилось, и я стала думать, что совершила огромную ошибку. Монастырь уже закрылся на ночь.
О'кей. Дети, — монах впереди меня остановился. Солнце ярко светило за его спиной, прогоняя длинные тени с его спины.
Ветка зацепила меня за рукав, и я остановилась, чтобы освободиться.
— Идем, — монах звал меня вперед.
С трудом пробираясь сквозь траву, я сделала последний шаг и встала рядом с ним. Прищурившись, я осмотрелась и тихо вскрикнула. Высокую некошеную траву, сколько хватало глаз, украшали огромные красные цветы.
— Видишь? — монах обвел поле рукой. — Дети.
Я прикрыла рот руками. В памяти всплыли слова Наоко: «Казалось, сама земля раскинулась в родовых муках, исторгая наружу потоки яркой крови, и я смотрела в самое ее нутро».
Это было красиво и пугающе. Цементные скульптуры в красных шапочках и с манишками стояли безо всякой системы. Кто-то сидел аккуратными рядами, кто-то карабкался по склону, кто-то сидел лицом друг к другу, замерев в молчаливой беседе.