— Завтра День дураков. Может быть, ты пойдешь со мной?
Я запнулась. Как я могла забыть, что уже завтра? Нервная дрожь пробежала по мне.
— Я думаю, что поеду со своей матерью.
— Ах, а меня бьет мать, от которой ты всегда убегаешь, — он заправил мне волосы за ухо. — Как я оказался в таком низком рейтинге?
Я отвела глаза, думая о ситуации, в которой оказалась. Было неправильно обманывать этого мужчину, а теперь, когда я знала, что у меня никогда не было собственного выбора мужа, это было еще более неправильно.
Я поняла, какой живой я себя чувствовала, когда один безымянный Титан даже выглядел так, словно собирался прикоснуться ко мне, и как я не почувствовала ни малейшего трепета, когда руки этого человека касались меня. Я не знала, почему так должно было быть, но это было так. И это не собиралось меняться.
Я подняла взгляд.
— Уильям...
Он вздохнул.
— Я знаю, Каламити. Я знаю.
Я открыла рот, чтобы что-то ответить, но не знала, что сказать.
— Трудно соперничать с принцем.
Мои глаза расширились.
— Что?
Он весело выдохнул.
— Все знают о вашей связи с ним. Вот почему они позволяют тебе свободно разгуливать по территории дворца.
О, в этом был смысл. Уильям знал это и все еще стоял так близко ко мне?
— Ты храбрый, не так ли? — рассеянно спросила я.
Он тихо рассмеялся.
— Не совсем. Он ушел. Видел, как он спускался в северную гавань, чтобы проверить, готов ли корабль к завтрашнему путешествию.
Я с трудом сглотнула. Завтра?
— Уильям...
— Каламити, прекрати, — он покачал головой. — Я понимаю. Я всегда это понимал. Но сейчас это имеет больше смысла, чем когда-либо.
—Уильям...
— Произнеси мое имя еще раз.
Мы рассмеялись, и он притянул меня в объятия, положив подбородок мне на макушку.
— Прощай, Каламити.
Именно так и должно было ощущаться завершение. Легко. Верно. Так почему же я не смогла найти то же самое с Уэстоном?
— Прощай, Уилл.
Горечь просочилась в мою грудь, когда я смотрел, как Каламити улыбалась с тем конюхом, с которым я видел ее на параде.
Я не мог удержаться от того, чтобы не запомнить каждую его важную черту, хотя отсюда практически ощущал их платонический обмен. Я бы легко выделил его из сотни или около того других конюхов. А потом, когда я разобрался бы с ним, я позаботился бы, чтобы все знали, насколько она на самом деле моя.
Неужели она сбежала из моей постели в его?
Черт, я сходил с ума. Мог чувствовать отделение осознанных мыслей от чувств. И именно поэтому я не мог долго находиться рядом с Каламити.
После того, как конюх ушел, я наблюдал, как она уткнулась лбом в шею Галанта, шепча что-то слишком тихо, чтобы расслышать. И прежде чем я успел сообразить, что делал, я уже шел к ней.
Свет фонаря освещал конюшню, отбрасывая повсюду оранжевое сияние. На ней было облегающее белое платье, волосы распущены по спине. Я прислонился к дверям конюшни, просто глядя на нее. Я мог бы потратить много времени, наблюдая за этой женщиной.
Она спросила, забавляла ли она меня. Правда заключалась в том, что она была самым большим отвлекающим фактором, с которым я когда-либо сталкивался. Она не забавляла меня — она пленила меня так, словно я никогда раньше не видел женщины.
Я прочитал ее список. Не смог удержаться, когда увидел его на ее столе. Мой взгляд упал прямо на последнюю цифру только потому, что она пропустила вопрос мимо ушей.
Но хотя поначалу эти слова доставили мне какое-то мрачное удовлетворение, теперь я понял, что она играла со мной, или она имела в виду что-то другое, кроме ненависти, например, меньшее отвращение. Потому что я был уверен, что никогда не получал от нее такого беззаботного смеха, как у того конюха. Если бы я попытался разгадать мысли этой женщины, я бы сошел с ума намного раньше.
Какое-то негодование подступило к моему горлу, и мои слова вырвались прежде, чем я смог их остановить.
— Я думал, ты хотела кузнеца.
Она вздрогнула, вероятно, мечтая обо всех мужчинах, которые ловили каждое ее слово.
Мог ли я вообще винить этого конюха за попытку? Он, очевидно, не знал о ее привязанности ко мне, был идиотом или просто пришел в восторг, когда увидел ее. Может быть, все три варианта. Какой мужчина не попробовал бы ее, если бы мог не обращать внимания на эти темные глаза, оценивающие его, как будто он ниже ее? Это было причиной, по которой я начал называть ее принцессой. Она смотрела на меня свысока, как на слабака. И это был первый раз, когда я удостоился такого взгляда, даже от принцесс.
Она медленно повернулась, ее взгляд метнулся ко мне.