Некоторое время назад прозвенел церковный колокол, давая мне знать, что уже за полночь. Я должен был улететь три часа назад, но это был мой гребаный корабль — они могли подождать меня.
— Тебе не нужно ходить, — сказал я ей. — Тебе просто нужно лежать здесь.
Она рассмеялась.
— Уходи. Ты, конечно, не всех своих женщин так достаешь.
Мои глаза сузились от ее беспечного тона. Мне хотелось пробить кулаком стену, когда я думал о ней с другими мужчинами, а она так небрежно упоминала меня с другими женщинами? Это раздражало меня до чертиков.
Она взглянула на меня и нахмурилась, увидев выражение моего лица.
— Что с тобой не так?
Хотел ли я продолжить разглагольствование о том, что с тех пор, как я встретил ее, у меня была еще одна женщина, и она оказалась блондинкой с карими глазами? К черту это.
Я оттолкнул ее, вставая с кровати и проводя руками по волосам. Вся эта ситуация была хреновой. Мне нужно было уйти, пока это не стало еще сложнее, чем уже было.
Я услышал, как она слезла с кровати, и вскоре после этого ее руки обвились вокруг моей талии. Она поцеловала меня в середину спины.
— Ты злишься.
Нет, не злюсь. Разочарование пробежало по моим венам подобно пламени, поселившись в груди, насмехаясь надо мной из-за того, что я ничего не мог сделать, чтобы исправить эту ситуацию.
Ее руки обвились вокруг меня, когда она подошла ко мне спереди. Я посмотрел вниз и увидел, что она смотрит на меня.
— Почему ты такой сердитый? — спросила она, целуя меня в грудь.
Я уже собирался попрощаться с ней и проигнорировать сжимающийся в груди страх оставить ее где бы то ни было одну, но затем она снова прижалась губами к моей груди, высунув язык, и жар разлился прямо у меня в паху.
— Я думал, ты едва можешь ходить.
Все, что она сделала, это посмотрела на меня горячими, невинными глазами. Этот взгляд вонзил маленькие коготки мне в грудь.
Я застонал, хватая ее сзади за шею и крепко целуя. Я почувствовал понимание в глубине своих глаз, жар пробежал по мне при мысли о том, что, что бы я ни заставил ее сказать раньше, она не была моей.
Разочарование и ярость горели в моих венах, и я попытался подавить эти чувства, пока она не заметила.
Церковный колокол прозвенел один раз.
У меня было всего несколько часов, и я собирался воспользоваться каждым из них.
Я завернулась в простыню, стоя на террасе и наблюдая, как сотни бумажных фонариков поднимались в воздух над горизонтом. Над темной океанской водой, над этим городом из тепла и камня.
На сердце потеплело, когда знакомые руки обняли меня за плечи, тепло его тела прижалось к моей спине. Я подумала, не совершила ли я ужасную ошибку, оказавшись здесь с Уэстоном. Если бы я была такой же, как Тени, я бы не смогла вернуться назад — не из темноты, а от него. Хотя, если этот колодец показал мне правду, то другого выхода не было.
— Уэстон, — начала я, — твой... брат.
— Что с ним? — от его грубого голоса у меня по спине пробежали мурашки, а по рукам побежали мурашки.
Я прочистила горло.
— Его шрамы. Что с ним случилось?
— Мой отец.
— Он бил его? — спросил я в ужасе.
— Ролдан всегда искал одобрения нашего отца. Таким образом, он был легкой мишенью и принял на себя основную тяжесть его гнева.
— Это ужасно.
Я почувствовала, как он пожал плечом, и внезапно почувствовала тяжелое раскаяние за детство моего убийцы, за детство моего похитителя. Особенно из-за того факта, что его безразличие означало, что он не знал ничего другого.
— А ты? — нерешительно спросила я. — Что он с тобой сделал?
— После пятнадцати? Немного.
— Это потому, что ты был сильнее его, — сказала я, вспомнив, как Максим сказал, что Уэстон набирался сил с возрастом.
— Ты читала обо мне, принцесса?
У меня защемило сердце.
— Может быть. Как насчет до пятнадцати?
Тишина.
— Он мертв, Каламити. Это больше не имеет значения.
У меня внутри все сжалось, и мне внезапно захотелось обнять его и защитить от всего мира. Странное чувство пронзило мою грудь.
Я прижала свою ладонь к его, наслаждаясь разницей, когда переплела свои пальцы с его.
Мне нравилось, какими грубыми были его руки. Насколько они были больше моих. Как они ощущались на моей коже. Как я видела, как они сворачивали шеи, и все же какими нежными они могли быть.
Мне нравилось, как от него пахло кожей и мужчиной, какой теплой была его кожа и в какой полной безопасности я чувствовала себя в его присутствии. Мне нравилось все это. И прямо сейчас меня не волновало, что я не должна этого чувствовать.