Или... может быть, я просто заговорила слишком рано.
Наручники на мне никогда не действовали. Это был необычный дар, но любые волшебные наручники, замки или чары, с которыми я сталкивалась, были бесполезны против меня. И я задавалась вопросом, почему бренд этого человека, казалось, сработал.
— Знаешь, ты можешь посмотреть на меня. Я не собираюсь превращать тебя в лесное создание, если ты это сделаешь, — сказала я, слегка удивленная.
Генри часто вдохновлял меня.
— Нет, ты только заставишь меня поделиться каждой глупостью, которую я совершил в своей жизни. Мы бы торчали здесь гребаные часы.
Я поднялась на ноги и открыла дверь камеры, поскольку она была заперта только с помощью заклинания. Она заскрипела, открываясь, и спина Максима напряглась от этого звука.
— Нет. Теперь я знаю все, что мне нужно было знать, спасибо. Но я ухожу.
А потом это произошло так быстро, что у меня перехватило дыхание. Железные прутья врезались мне в спину, в то время как предплечье прижалось к моему горлу; это было не болезненное давление, но осмысленное.
Я подняла руку и высыпала ему в лицо остатки пудры; ее осталось совсем немного, но этого должно было хватить, чтобы вырубить его. Я была шокирована, когда он моргнул, слегка покачал головой, а затем сильнее прижался к моему горлу.
— Короткая память, Каламити? Я тренировался как Титан. Я принимал все известные яды каждый день в течение многих лет. Они не влияют на меня.
Пусть все принцы катятся к черту.
— Достаточно было бы одной мысли, чтобы покончить с твоей жизнью, — сказал он, и я отчетливо ощутила его обнаженное предплечье поперек моего горла, — если бы я хотя бы подумал, что ты используешь магию.
Я дышала неглубоко, как будто даже слишком глубокий вдох мог сделать его прикосновение смертельным.
— Ты обращалась ко мне неуважительно.
Я посмотрела на него расширившимися глазами. Это действительно было важно? В конце концов, из этого человека просто невозможно было вытравить принца. Казалось, мне не хватало воздуха в его присутствии; его тело было вдвое больше и прижимало меня к себе. И, может быть, я была ужасно напугана тем, что его руки могли сотворить одной мыслью.
Он посмотрел на меня с презрением, как будто мог увидеть ведьму рядом.
— Ты забыла, кто я.
Мой взгляд стал жестче.
— Уверяю вас, я не забыла.
Знакомое жжение в моих ладонях и груди вызвало во мне чувство благословенного облегчения. Спасибо тебе, Алирия.
— Почему бы мне не убить тебя?
— Потому что я обещаю тебе, что ты не выберешься с этого корабля живым, если сделаешь это, — я с улыбкой взмахнула ресницами, когда масляная лампа, освещавшая корпус, внезапно вспыхнула, загорев деревянный ящик.
Казалось, он почти не удивился, но его предплечье сильнее прижалось к моему горлу.
— Я говорил тебе, что убью тебя, если ты применишь магию.
— Но ты этого не сделаешь.
— Почему бы и нет?
— Потому что тебе что-то от меня нужно. Как ты это получишь, если убьешь меня?
Огонь перекинулся по лестнице, перекрыв выход и охватив стену.
Его челюсть сжалась, когда он понял, кто здесь одержал верх, и пока он был в состоянии свернуть мне шею, я контролировала ситуацию. И ему это не понравилось.
Он разочарованно зарычал.
— Я чертовски ненавижу ведьм.
Я поджала губы, прежде чем ответить:
— Я тоже.
— Этот... бордель, в котором ты живешь, я предполагаю, что это сестринский культ.
— Как, черт возьми, Алирия, ты это выяснил? — сухо спросила я.
— Женщина... — он взволнованно выдохнул. — Может быть, ты не понимаешь, каким упрямым я могу быть. Прежде чем прийти сюда, я приказал своим людям, что если я не выйду, то убью всех женщин в этом борделе.
Мое сопротивление прекратилось.
— Ты блефуешь.
В комнате стало жарко, пламя колыхалось выше наших голов, в воздухе начал подниматься дым.
— Откуда ты знаешь? Даже если бы я не знал, они знают, где ты живешь. Они обязательно проведут расследование... И как только узнают правду о женщинах, с которыми ты живешь... — он осекся, сказав все своим молчанием.
Я стиснула зубы.
— Чего ты хочешь?
— Оказания услуги.
— Какой услуги?
— Пока не знаю.
Я сделала паузу, закашлявшись от дыма. Возможно, я и умела управлять огнем, но дым по-прежнему действовал на меня, как и на всех остальных.
— Нет, — автоматически ответила я.
— Ты понимаешь, каково это — умирать от моих прикосновений? Ты думаешь, это безболезненно? Это не так. Такое ощущение, что тысячи крошечных ножей режут твои внутренности.
— Я тебя не боюсь.
— Может, и нет, но ты хочешь подвергать этому женщин, с которыми живешь?