Их сопровождала стая крикливых воришек рыбы, которые летели, алчно заглядывая в лодку. Своими наглыми действиями они несколько раз прерывали повествование Ионаса о жене, которой не сиделось дома, и о муже, который тоже любил своим плугом пахать чужое поле. И хотя это была одна из обычных баек Ионаса, Танелу казалось, будто рассказ направлен в его адрес.
Чувство вины мучило его, но много ли толку от мудрости задним числом, когда все уже пропало. Если и попробовать объяснить, как и что произошло у него с Паулой, то Саале ведь не поймет и не поверит. Но теперь это, пожалуй, неважно: все равно бог стоял между ним и его любовью. И все же Танел до конца не верил, что он ничего не значит для Саале. Но, видимо, власть бога над Саале оказалась сильнее, чем ее любовь к Танелу. Аминь! На всем этом теперь надо поставить крест, такая девушка не для рыбака. И все равно Танел безумно любил ее.
Такие темные мысли бродили в светловолосой голове Танела.
Ионас держал трубку глубоко во рту и зорко всматривался в море, словно мог увидеть нечто для него новое.
— Что это там, Ионас? — насторожился и Танел.
— Нях, что-то не то, — бросил Ионас; вопрос Танела подействовал на него раздражительно. — И как это ты умудряешься спрашивать так быстро и много?
Он постучал кулаком по каюте и крикнул Тийту;
— Ты тоже видишь?
Но моторист уже сам догадался сбросить скорость и не отрываясь глядел вперед, где навстречу им плыло, покачиваясь, высунувшееся из воды нечто рогатое.
Мина. В этом они уже не сомневались.
Было бы просто покончить с нею выстрелом из ружья с подходящего расстояния, а так, сколько ни гляди, ничего не сделаешь.
— Откуда же она выплыла? — спросил Танел, обращаясь к Ионасу, который считался знатоком в таких делах.
Ионас объяснил, что со временем ржавчина разъела трос, державший мину, вот она и поднялась. Ничего хитрого.
Ионас и Тийт быстро посовещались между собой. Пожалуй, самым мудрым было бы скорее вернуться в родную пристань и сообщить о находке. Но вдруг за это время какая-нибудь другая лодка наскочит на мину? Иди знай, как может измениться погода и куда отдрейфует рогатая сатана, чтобы натворить несчастье. Случись такое, три рыбака и Кутье до смерти будут ощущать вину. Действовать по приказу сердца и чувству долга — закон моря.
Так рассуждали мужчины в лодке. Метрах в тридцати от мины они совсем выключили мотор, чтобы не создавать волн. Во-первых, эта ржавая падаль могла взорваться от одного только движения волн, а во-вторых, большее расстояние было бы трудно проплыть.
Трое в лодке, не считая собаки, вырабатывали план. Канатов у них хватало. Требовался примерно тридцатиметровый конец. Танел не показывал, что радуется, как мальчишка. Он, самый молодой из них, должен был подплыть к мине и найти способ, как прикрепить ее к канату. Если у мины остался кусок троса, дело не так страшно, но если там лишь голое кольцо, потребуется смелость, и ловкость, и риску гораздо больше. Тогда придется быть с миной один на один, носом к носу, и заглянуть смерти прямо в глаза.
Внешне терпеливо Танел выслушал поучения и наставления: не спеша он стащил через голову свитер, снял штаны и сапоги и осторожно перелез через борт в воду. Вблизи берега вода еще не остыла после лета, но здесь, в открытом море, она обжигала. Уже проплыв полпути, Танел увидел, что мина, как они и предполагали, очень ржавая; совсем вблизи выяснилось, что у этой сатаны с четырьмя рогами довольно порядочный хвост — кусок троса. Задача Танела значительно облегчалась.
Но ему пришлось немало помучиться, прежде чем удалось сделать петлю на конце троса и прицепить к ней канат, и ни разу у него не мелькнула мысль, что от такой работы можно взлететь на небо.
Больше всего его беспокоило, что собственное тело стало неподвижным, как колода, а руки одеревенели, плохо слушались и что к тому же резких движений делать нельзя и торопиться опасно.
В море стояла безграничная тишина, будто воздух затаил дыхание. И только когда Танел поплыл обратно, Кутье начал ерзать на каюте и радостно лаять. Ионас же вынул изо рта свою изогнутую носогрейку и с чувством облегчения сплюнул в воду. До сих пор дело шло успешно.
Танел взобрался в лодку, вытряхнул воду из ушей и влез в одежду. Руки до того одеревенели, что он не мог справиться с пуговицами. Он дрожал и лязгал зубами, даже солнце оказалось не в состоянии согреть его и обсушить. Теперь пригодилась бы добрая стопка водки. По мнению Ионаса, смело можно было сказать, что мина поджидала их лет сорок под водой, еще с первой мировой войны. Тогда их спустили в Балтийское море пятьдесят тысяч штук, да еще неизвестно, сколько во время последней войны.