За воротами остановился автомобиль. Брагин выглянул в окно. Но ничего не увидел. Мешали кусты жимолости. Брагин подтянул штаны, вымыл лицо в оцинкованном тазике с водой. Вытер фартуком. Фартук висел на дверном косяке, на гвозде, на котором висела и подкова – старая, ржавая, но как талисман на счастье.
Брагин прислушался – голоса показались ему знакомыми, тихими, далёкими, но знакомыми. Он прошёл вдоль забора мимо кустов смородины, наклонился и заглянул в дырку от выпавшего сучка в доске забора. Увидел чёрную иномарку. Рядом, опираясь на дверцу, стоял Круглов. В блестящих, лакированных туфлях, чёрных наглаженных брюках, белой рубашке. Даже за три метра чувствовался запах дорогих духов. А рядом! В белом платье, в белых босоножках! Радостная, весёлая! Брагин передёрнулся от злости. Руки задрожали. Он оглянулся и увидел вилы, воткнутые в кучу навоза у коровника. Схватил вилы и побежал на улицу.
– Ты! Ты… – закричал Брагин, наставив вилы на Валентину. – Вырядилась! Тварь!
– Дай сюда! – Круглов надвинулся на Брагина, вырвал у него вилы из рук и забросил в огород. – Если ты ещё раз тронешь Валентину – я тебя живым на кладбище закопаю. Ты меня знаешь.
Круглов сел в машину, мотор рассержено заревел. Брагин вытер лицо от пыли, не отрывая взгляда от «Вольво», пока машина не скрылась за поворотом.
– Я борщ сварила, на плите, – сказала Валентина. – Я за Варей – в садик. Зайду в магазин – хлеба куплю.
– Сигареты купил, – буркнул Брагин: «Пошла, пошла, задом завиляла. Сучка!»
Брагин нашёл вилы, с силой вонзил их в забор. Ударил кулаком. Разбил в кровь казанки, облизал кровь языком. До сих пор он видел глаза Круглова и страх колол сердце – такой, действительно, убьёт, живьём закопает.
«Это я тебя закопаю!» – глаза Брагина налились кровью.
Брагин вздрогнул от резкого звонка. Но не встал с дивана. Показывали футбол.
Валентина сняла трубку, долго слушала, тяжело вздохнула:
– Хорошо. Я приду. Всё сделаю.
– Куда? – насторожился Брагин.
– Завклубом звонила, – ответила Валентина. – Завтра с утра проверка приезжает из края. Надо полы помыть, прибраться. Сегодня свадьбу проводили. Сын Кузьмина женился. На дочке начальника пожарки. Я Вареньку уложу и пойду. Часа на два. А ты за дочкой присматривай. Она ночью просыпаться стала.
Брагин не ответил. Валентина уложила дочку. Переоделась из халата в белое платье. Взяла из сеней вилы с жёлтой ручкой: после того, как однажды ночью она шла с работы из Клуба по парку, пристала пьяная компания. Были сильно пьяными, удалось убежать, только платье порвали.
– Зачем в белое платье вырядилась? – зло спросил Брагин. Перед глазами тут же возникло лицо Круглова с надменной улыбкой.
– А у меня что, другое платье есть? Это только осталось. Ты же вчера напился, все мои платья порвал.
– Что б ни таскалась! И сейчас никуда не пойдёшь! Договорились, да! Договорились с ним! Видел, как ты жопой перед ним виляла!
– Да пошёл ты! – Валентина со всей силы толкнула Брагина ручкой от вил. Тот споткнулся о половик, упал, стукнувшись о жестяной рукомойник. Стоящее в нём ведро с грязной водой перевернулось, разлилось лужей вокруг Брагина.
Валентина перешагнула через мужа и ушла.
Брагин хотел броситься вслед жене, но его затошнило. Он склонился над рукомойником. Вытер рот полотенцем. Подошёл к телефону, обмотанному синей изолентой, набрал номер.
– Алло, – послышался в трубки телефона голос. – Я слушаю.
– Это Брагин, – сказал Брагин, узнав голос заведующей Клубом. – Валентина вышла, вы просили её помыть полы.
– Да. Завтра проверка, а после свадьбы страшный беспорядок.
– Спокойной ночи.
– Спокойной ночи.
«Вот гад, – подумал Брагин и трясущимися руками закурил сигарету, потратив несколько спичек. – Завклубом деньги заплатил, чтобы прикрыть».
Брагин вытащил из-под крыльца спрятанные там вилы, надел чёрную куртку с капюшоном. Капюшон спадал на глаза, мешая видеть, но белое платье Валентины хорошо различалось в темноте.
«Полы мыть, – усмехнулся Брагин. Глаза покраснели. Руки затряслись. – Знаю, куда ты побежала!»
Над головой зашумела листвой берёза. На ясное небо набежала тёмная пелена. В соседнем дворе завыла собака. Брагин крался вдоль забора, не отрывая взгляда от белого пятна впереди – платья Валентины. Крался, припадая к земле, вытягивая шею. Фонари на улице давно не горели. Свет падал только из окон домов. Но и они гасли, погружая дорогу во тьму.