– Товарищ майор, – обратился лейтенант Звонарёв. – Я допросил Брагина. Он признался в убийстве Оливии Куприной. Следил за женой, в парке потерял на несколько минут. Потом увидел Круглова с Оливией. Она была в таком же белом платье, как и Валентина. И внешне женщины были похожи. Пьяным был. А когда понял, что убил Оливию Куприну, убежал, напился беспамятства. Утром проснулся, пошёл к соседке купить бутылку – опохмелиться, увидел Оливию Куприну в цветах у своего дома. Говорит, чуть умом не тронулся. Что Бог его наказывает, что пить больше никогда не будет.
– Давай протокол, вложу в «Дело».
– Подполковник Громов не приходил? – спросил лейтенант.
– Нет. Погоди, вот его шаги по коридору.
Дверь кабинета открылась, и вошёл подполковник Громов. В новом костюме – тёмно-синем. Чисто выбритый. На лице красные пятна. На лбу глубокая вертикальная складка. Глаза прищурены.
– Дай закурить, – сказал Степану Николаевичу.
– Ты же год назад бросил, – ответил майор, но подал пачку сигарет и зажигалку.
Громов прикурил сигарету, но тут же смял её и бросил в пепельницу.
– У нас ещё два трупа, – сказал подполковник.
День 7
Круглов посмотрел на часы. От белого циферблата отразился свет уличного фонаря.
– Половина первого, – сказал Круглов мужчине, который стоял у него за спиной.
– Ты уверен, что охрана спит? – спросил тот.
– Днём я был у Котова, принёс охранникам шесть литров пива. Сырные косички. Подсыпал в пиво. Уснут. Из пушки не разбудишь.
– А менты?
– Они вокруг дома. Прослушка у Кота в машине. В доме нет – я проверил. Я всегда говорил Коту – страх его погубит. Дёргался. Привёз таджиков, они вырыли ему подземный ход от дома до магазина. Средневековье!
Круглов открыл ключом дверь магазина. В подсобке просунул лезвие ножа в щель между досками, которыми была обшита вся стена. Надавил от себя и открыл потайную дверь. Включил фонарик.
В свете фонаря Вадим Раскрепов увидел каменную лестницу, а когда спустились по ней – длинный коридор, обложенный кирпичом. Пол покрыт плитняком.
– В детстве начитался рыцарских романов, – усмехнулся Круглов. – Здесь пятьдесят метров. У меня есть ключ. Сделал по слепку. Кот как-то напился в бане, я снял на всякий случай.
Одним ключом Круглов открыл замок на железной решетке, сваренной из арматуры. Вторая дверь была стальной. Вошли в подвал дома.
– Биллиардная, – сказал тихо Круглов. – Лестница не скрипит. Не услышит. Да и нервы за последние дни у него сдали. Напился «Хеннесси» и спит в кабинете. Охрана на первом этаже. Я проверю.
Вадим остался в подвале, Круглов выключил фонарь и растворился в темноте, как чёрная кошка. Вернулся через несколько секунд.
– Храпят. Я камеры отключил. И Кот храпит, отсюда слышно.
По деревянной, резной лестнице поднялись на второй этаж. Прошли мимо большого мраморного бюста, что возвышался на гранитном постаменте.
Вадим узнал в нём Котова, усмехнулся: «Вот его-то тебе и поставят на кладбище».
Круглов прислушался, открыл ключом массивную дубовую дверь кабинета. В кабинете, выполненном в золочёном стиле барокко, на резном золочёном диване спал Котов. Рядом на столике стояла пустая бутылка коньяка. В тарелке – нарезанная большими ломтями буженина.
– Эрмитаж, – осмотревшись, сказал Вадим. Вытащил из кармана пистолет и приставил к виску Котова. Левой рукой ударил в скулу.
Котов дёрнулся, открыл заплывшие глаза. В узких щелях между веками вспыхнул ужас.
– Ты! – прошептал Котов толстыми, как оладьи, губами. Из кончика рта побежала капелька крови.
– Я! – Вадим скривил тонкие губы в улыбке. Андрей Круглов, глядя на лицо Вадима Раскрепова, вспомнил хищную ласку, что душила мышь. Навсегда запомнил эту ласку, которую в пять лет увидел в огороде. Мышь верещала, билась в истерике, но ласка, сидя на её спине, и вцепившись зубами в загривок, душила. И вот так же улыбалась, сверкая красными глазами. Круглов опустил руку в боковой карман куртки и нащупал финку.