— Я справлюсь, уверена, — настаивала Ма, с нежностью глядя на меня. — А-Ким тоже была шустрая, как обезьянка.
— Да, конечно. Но мы не хотим, чтобы мальчики подхватили какую-нибудь инфекцию. Они такие хрупкие.
Я изо всех сил старалась понять китайцев, как учила Ма. По неловкому молчанию, последовавшему за тетиными словами, я догадалась, что дело не в болезнях. По какой-то непонятной причине Тетя Пола не хотела, чтобы Ма нянчила ее детей.
— В любом случае, мы благодарны, что ты перевезла нас сюда, — после небольшой паузы выдавила Ма, пытаясь снять напряжение. — Но мы не можем быть для тебя обузой. Я должна работать.
Тетя Пола расслабилась и принялась играть новую роль.
— Вы же моя семья! — Она засмеялась. — Неужели вы думаете, я этого не предусмотрела? — Она поднялась, подошла ко мне и обняла за плечи. — Я возьму на себя ответственность и дам вам работу на фабрике. Я даже уволила одну старую работницу, чтобы освободить рабочее место. Видишь как? Старшая сестра всегда о тебе позаботится. Работа не бей лежачего, сама увидишь. — Тетя Пола говорила так, будто делала Ма большое одолжение, просто бесплатный обед предлагала.
Ма нервно сглотнула, усваивая информацию.
— Я, конечно, изо всех сил постараюсь, старшая сестра, но я никогда не умела толком шить. Мне нужно попрактиковаться.
Тетя Пола все так же ослепительно улыбалась.
— Я помню! — Она скользнула взглядом по моей рубашке, сшитой дома, с кривой красной строчкой. — Меня всегда забавляли кукольные платьица, что ты пыталась мастерить. Можешь хоть десять тысяч лет практиковаться, все равно ничего не выйдет. Поэтому я даю тебе пустяковую работу — окончательный этап, развешивать готовую продукцию. Для этого не нужно никаких умений, только старание.
Ма побледнела, выпрямилась и сказала:
— Спасибо тебе, старшая сестра.
С того момента Ма погрузилась в собственные мысли и больше ни разу не играла на скрипке. Пару раз Тетя Пола водила маму в город, показать фабрику и научить пользоваться метро. Оставаясь вдвоем, мы с Ма в основном смотрели цветной телевизор — это было здорово, хотя и не понять ни слова. Правда, однажды, когда мы смотрели какую-то серию «Я люблю Люси», она крепко обняла меня, как будто искала утешения, и я сильнее обычного пожалела, что с нами рядом нет Па.
Па умер от инсульта, когда мне было три года, и нам пришлось оставить его в Гонконге. Я совсем не помнила его, но все равно тосковала. Он был директором начальной школы, где Ма преподавала музыку. Вообще-то она должна была выйти замуж за американского китайца, как Тетя Пола, и вдобавок Па был на шестнадцать лет старше Ма, но они полюбили друг друга и поженились.
Па, с тоской подумала я, Па. Я так рвалась в Америку и так боялась этого, что у меня даже не было слов объяснить свои ощущения. Просто хотелось, чтобы дух его перенесся из Гонконга, пересек океан и оказался здесь, с нами.
Несколько дней мы с Ма приводили в порядок квартиру в Бруклине. Окна в кухне закрыли мусорными пакетами, чтобы хоть как-то защититься от страшного ветра, хотя при этом в кухне стало темно. Пакеты под порывами ветра надувались и норовили оторвать липкую ленту, которой были приклеены к раме. В соответствии с принципами фэн-шуй через дверь ванной комнаты в кухню проникает поток нечистой энергии. Поэтому мы передвинули плиту на сколько могли, чтобы убрать ее как можно дальше от входа в ванную.
На второй день уборки нам потребовались хозяйственные материалы и спрей от тараканов, и Ма решила, что поход в ближайший магазин станет небольшим праздником, наградой за проделанную работу. Судя по тому, с какой нежностью она взъерошила мне волосы, я подумала, что она хочет сделать для меня что-то особенно приятное. Мы купим мороженое, объявила Ма, редкое лакомство.
В магазине было тесно и людно, мы долго стояли в очереди, пока не оказались перед замызганным стеклянным прилавком.
— Что там написано? — спросила Ма, кивая на одну из картонных коробок. Под нарисованной клубникой было написано: «Сделано из настоящих фруктов», но следующее слово я не знала.
Мужчина за прилавком сердито сказал по-английски:
— Я вас спрашиваю. Будете что-нибудь покупать или как? — Тон был настолько агрессивным, что Ма поняла его без всякого перевода.
— Извините, сэр, — виновато пролепетала Ма, — очень извините.
На этом ее знание английского заканчивалось, и она обернулась ко мне.
— Это, — я решительно указала пальцем на клубничные коробочки, два.
— Наконец-то, — буркнул он.